– Нерейд развлекается, – определил Ивар. – Только вот все тут сырое, замучаешься жечь.

– Ладно, пойдем к кораблю, – эриль зевнул. – Чего тут делать?

Развернулись и зашагали назад, у корабля обнаружили скучающего Эйрика и еще пятерых дружинников.

– Что там? – спросил Две Марки.

– Пусто, как в доме бедняка, – ответил Нерейд. – Подождем, пока все вернутся, и двинемся дальше.

Викинги возвращались к драккару по одному, с пустыми руками. Рожи были злые, как у троллей, в глазах легко читалась досада – десять дней мокли и мерзли между небом и морем, и все для чего?

Нерейд явился последним, на лбу его темнело пятно сажи, а брови были опалены.

Прибой ревел, будто разгневанный великан, волны тысячами пенных зубов грызли поднимающийся из моря мыс. Драккар обходил его по широкой дуге, чтобы не напороться на выпирающие из воды скалы, похожие на черные клыки засевшего на дне зверя.

Дружинники гребли, перекатывались мускулы на широких спинах, свежий ветерок, несущий с суши запахи сырой земли, сдувал витающий над палубой крепкий запах пота.

Ивар, чтобы размяться, сегодня сел за весло. Поставил на нос Нерейда, а тот время от времени начинал нести какую-то ерунду о том, как было бы все славно, стань он конунгом.

– Вы бы тогда поняли что такое – настоящий предводитель! – вещал он. – Пиво выплескивалось бы у вас из ушей, а девки валялись под каждой лавкой, готовые к употреблению…

Его особенно никто не слушал, попутного ветра не было третий день, и все это время приходилось грести, борясь с прибрежными течениями, норовистыми, как молодые жеребцы.

Эйрик на корме ворочал рулевым веслом.

Драккар плыл мимо скалистых, окутанных туманами берегов, под истошный гвалт морских птиц миновал истыканные гнездами утесы. Редкие селения, пустеющие при появлении корабля с драконьей головой на носу, викинги проходили, не приближаясь к суше.

Север Каледонии слыл местом бедным и пустынным, викинги тут появлялись нечасто, разве что по пути к Ирландии, но о них прекрасно знали в каждой прибрежной деревушке.

– Как думаешь, конунг, когда он заткнется? – пропыхтел Гудрёд, занимающий лавку у противоположного борта.

– В тот день, когда Гарм порвет свою привязь, – хмыкнул Ивар. – Хотя и в этом уверенности нет. Вдруг Болтун отправится на Последнюю Битву и заговорит там Локи насмерть…

– Хорошо бы, – вздохнул Гудрёд, прозванный Меченым из-за шрама на лбу.

– Ага, что я вижу! – в крике Нерейда прозвучало злое торжество. – Замок! Клянусь хвостом Фенрира, замок!

– Ты что, мухоморов объелся? – Ивар нахмурился. – А ну иди на мое место.

Зазвучали шаги, рядом появился рыжий викинг, глаза его возбужденно блестели.

– Что, не веришь? Зря! – заговорил он, опускаясь на скамью.

Ивар выпустил отполированную ладонями гребцов рукоять весла и встал. Развернулся и шагнул на носовой настил, туда, где положено стоять конунгу, когда драккар в море.

Берег по левому борту выглядел дружелюбным, как укушенный пчелой медведь. К самой воде спускались заросли низкорослых деревьев, кудрявились зеленые кроны, а дальше, на высоком утесе, похожем на исполинский пень, высился самый настоящий замок.

Неровными казались стены, сложенные из исполинских камней, бойницы напоминали глаза-щелочки.

Замок был не столь изящен, как те, что возводят в землях Бретланда или Валланда, от него веяло угрюмой, древней мощью, словно от укрепления, сложенного инеистыми великанами.

– К берегу! – приказал Ивар, не пытаясь сдержать пьянящую радость.