– Тебе следовало бы бороться, – сказал Ричард.

– Знаю. У меня не было сил. И не хватило храбрости, Ричард. Я была одна – тогда.

Джулия ничего не рассказала о знаменитых психиатрах, которые горели желанием дать свидетельские показания в суде. И ни словом не обмолвилась о том, что мальчик рассказал адвокату отца об ужасах, агорафобии[18] и ночных кошмарах, которые были вызваны ее вопросами и предположениями.

– Я все равно могу пользоваться своими знаниями, – довольно весело заявила Джулия. – Есть другие, кто получает от них пользу. Ты и Франсин. Ты не сочтешь меня излишне мелодраматичной, если я скажу, что хочу посвятить свою жизнь Франсин?

* * *

Все дети нуждаются в заботе, и сначала о девочке заботились больше, чем о других детях. Например, отец и мачеха никогда не оставляли ее с чужим человеком, Джулия тщательно подбирала ей школьных друзей, применялась радионяня. Она передавала в спальню Джулии и отца все звуки, по которым можно было бы определить, хорошо ли она спит, не мучают ли ее кошмары. Чтение также находилось под пристальным надзором Джулии, а домашние задания – их было немного – и эссе, которые ей периодически приходилось писать, внимательно изучались на предмет наличия признаков нарушений психики. При Флоре она довольно много времени проводила в уединении, сама с собой. С появлением Джулии Франсин начисто лишилась возможности уединиться.

Именно Джулия обнаружила коробку из-под видеокассеты, и именно это подстегнуло Франсин к решительным действиям. Что удивительно, мачеха не заглянула в коробку, ее внимание сосредоточилось на названии и картинке на крышке.

– «Путешествие по Индии» – замечательная книга, и, думаю, Франсин, что и фильм по ней поставили хороший, – сказала она. – Но мне кажется, что ты еще мала для него. Лучше отложить его до того времени, когда ты сможешь понять его.

– Я не хочу его смотреть, – сказала Франсин. – Я просто хочу, чтобы он у меня был. – И она накрыла рукой коробку.

– Давай я отнесу его вниз и поставлю к остальным фильмам? Мы будем знать, что там он в полной сохранности.

– Он в сохранности здесь, – сказала Франсин как можно тверже и была очень удивлена, когда Джулия выпустила из руки с алыми ногтями коробку и одарила ее сияющей, многоцветной улыбкой: красные губы, белые зубы, голубые глаза слегка навыкате, как у аквариумной рыбки.

Естественно, это было неправдой, то, что она сказала. Коробка и ее содержимое далеки от сохранности. Пока Франсин в школе, ничто не мешает Джулии зайти к ней, взять коробку и заглянуть внутрь. И тогда Джулия обязательно прочтет записи.

Однако сейчас их могла уже прочесть и сама Франсин.

Ею завладело странное нежелание вынимать те листки. Мысль об этом пугала ее. Не так сильно, как одна иллюстрация в толстых «Сказках» братьев Гримм – ведь Франсин точно знала, где она, между сто второй и сто четвертой страницами, и поэтому осторожно переворачивала сразу три страницы, когда читала конкретно ту сказку. Да, не так, потому что она испытывала лишь своего рода неприязнь, желание уклониться от содержания коробки; точно так же Франсин избегела блюда с запахом имбиря.

Так уж случилось, что она читала детскую книжку о греческих мифах, и в одном из них рассказывалось о Пандоре и о том, как та открыла драгоценный ларец и выпустила в мир целый ворох зла. Франсин не верила, что выпустит наружу нечто подобное, если откроет коробку, но даже в десять лет она увидела аналогию. Однако в тот же день открыла коробку и достала пожелтевшие листки бумаги. И впервые поняла, что смотрит на письма.

На верхнем листе адреса не было, зато была дата, один день в марте три с половиной года назад.