— …оказался на столе, — на последнем слове палец показал на того пленника, что рассказал о том, кто такой Торвальд есть. — Как звать?

— Мортинн, — пробормотал гном, испуганно таращась на меня.

— Не повезло тебе, Мортинн, — вздохнул я. — Право слово — не повезло. Ни с именем, ни с судьбой. Карл, стяни с него железо, будь любезен. И подкольчужник — тоже.

Эти гномы, в отличие от тех, с которыми мы столкнулись вначале, изготовились для боя, сменив кожаные одежды, внешне очень похожие на латы, на добротные тяжелые кольчуги.

Фальк выполнил требуемое без особого груда. Слегка стукнул попробовавшего сопротивляться гнома кулаком по голове, отчего тот несколько обмяк, вытряхнул его из стальной рубашки, а после кинжалом вспорол плотный пропотевший нательник.

— Ты чего задумал? — возмутился его приятель, попробовал вскочить, но был припечатан к земле ногой Эль Гракха. — У нас тут ваши равнинные штучки-дрючки не в чести!

— Помолчал бы, — посоветовал ему я. — Тебе из вашей троицы повезло больше остальных, поверь.

Что интересно — пару лет назад я бы даже не помыслил о том, что собирался сделать. А сейчас мне все равно, нет внутри ни жалости к гному, ни страха перед тем, что за содеянное когда-то придется отвечать. Я просто делаю то, что должно, вот и все. Есть цель, а это лишь средство для ее достижения.

Легкий надрез на ладони, боли от которого я даже не чувствую, поскольку давным-давно к ней привык, с губ слетает привычная формула, капли моей крови падают на обнаженную волосатую грудь гнома, после чего словно впитываются в нее. И почти сразу после этого подгорный житель начинает истошно орать — так, что даже скрежет за скалой стихает. Похоже, те, кто за ней скребется, его услышали и теперь гадают, что же здесь такое происходит.

Кстати, а чего они именно тут пытаются пройти? Других выходов нет, что ли? Или, на нашу удачу, самый ближний из них находится отсюда сильно далеко? Впрочем, какая разница. Через пять минут нас тут уже не будет.

Вены на руках гнома разбухли неимоверно и переливаются багрянцем, после это марево перекидывается на грудь. Оно и ясно: вся кровь его теперь — живой огонь, пожирающий бедолагу изнутри. Жуткое все же заклятие, недаром в запретные попало.

Минута — и все кончено: издав последний протяжный вопль, гном выгибается дугой, а после замирает с перекошенным в жутком оскале ртом.

— Как-то так. — Я смотрю на гнома, не обращая внимания на своих друзей, которые, похоже, тоже впечатлены увиденным. Ну оно и ясно: при них я подобные вещи сроду в ход не пускал. Ну или им было не до того — война есть война, когда мастерство друг друга оценивать? — А теперь вот что… Так, ты смотри внимательно, понял?

Последние слова я адресовал третьему гному, который пытался отодвинуться подальше от мертвого товарища, словно боялся, что причина смерти последнего на него перекинется. Осознав, что я обращаюсь к нему, подземный житель несколько раз кивнул.

— Итак. — Я достал из сумки пустой флакон, который там лежал с незапамятных времен. — Вот я сцеживаю туда пару капель своей крови. Видишь? Хорошо. А теперь я… Карл, придержи нашего нового друга, хорошо? Так, чтобы не дернулся. Ага. Так вот — теперь я делаю надрез на руке Торвальда, и его кровь отправляется к моей. Немного поболтать, чтобы они смешались, и теперь вот что.

Я шепнул заклятие, багряная жижа во флаконе забурлила, закрутилась спиралью, после замерцала, словно пляшущие снежинки в свете солнца, и снова осела на дно, правда изменив цвет и став немного искристой.

— Вот. — Я подошел к окончательно ошалевшему пленнику и показал ему флакон.