Но Наде не хотелось углубляться в бытовую философию.

Она скомкала прощание с Марианной. Ей хотелось почувствовать себя счастливой.

Данила, опустошенный планированием, заперся в кухне с ноутбуком и пивом. Страстно, как пианист Денис Мацуев, он барабанил пальцами по клавиатуре макинтоша – общался с кем-то в аське. Возможно, рассказывал друзьям о предстоящем отцовстве. Возможно, писал какой-нибудь очередной подружке, что на рассвете она приснилась ему в сетчатых чулках.

Надя полила цветы, накрасила ресницы, налила себе сок и долго тянула его, сидя на подоконнике.

Надя и Марианна работали вместе с восемнадцати лет. Должности, которые они занимали, назывались красиво – «стилист-консультант первой категории», но это скорее была прихоть владельца бутика, в котором они и работали. Обычные продавщицы. Ненавязчиво показать покупательницам вещи из новой коллекции, постараться убедить взять в примерочную как можно больше платьев, кому-то сделать скидку, кого-то даже и обсчитать.

В тот день они развешивали платья, небрежно сброшенные им на руки одной из посетительниц магазина. Надя работала скорее машинально, Марианна же – порывисто, с раздражением. Покупательница была из тех, кем так мечтала стать она сама, – мечтала пылко, тщетно, много лет. Мечтала, а над ней только посмеивались, манили пальчиком из-за угла, но в последний момент захлопывали перед самым носом дверь, в свой круг не пускали.

Уверенные в завтрашнем дне жены респектабельных мужчин. Сытые и добрые. Им не надо, как Марианне, просыпаться в восемь утра от противного пиликанья будильника. В восемь утра – а ведь она сова, с удовольствием спала бы до обеда, а потом переползала бы в пенную ароматную ванну, зная, что спешить некуда, что впереди еще один длинный, сладкий, тягучий как ириска, благословенный день. Эти женщины плывут мимо, точно вальяжные белобокие яхты, и в сторону ее не посмотрят. Им не надо выживать, они могут позволить себе просто жить.

Может быть, именно поэтому Марианна выбирала мужчин женатых, чтобы хоть на секундочку нащупать призрачную иллюзию превосходства: он выбрал меня, меня он любит и целует меня, и мы вместе едем в Париж на выходные. Бесполезно – эти женщины все равно не обращали на нее внимания, не принимали всерьез. И это было едва ли не более оскорбительно, чем мужское вранье. Мужчины всегда обманывали Марианну – намекали на развитие отношений, на то, что чувства серьезны, а воссоединению мешают обстоятельства, но все может измениться. А потом бросали ее, всегда неожиданно. Едва ли они подразумевали подлость, просто это древняя городская игра – притворяться, что с любовницей у тебя всерьез, – и они играли по правилам, в глубине души полагая, что это доставляет ей удовольствие, помогает в самооправдании.

Марианне мечталось хоть как-то сбить с этих женщин спесь. С них, с этих самодовольных шхун, которым выпал штиль да зеркальная гладь голубых морей, в то время как ее саму швыряет в сторону порывистый ветер и накрывают с головою холодные темные волны. А ведь она ничем не хуже, а если присмотреться, даже лучше.

Так считала сама Марианна.

Надя видела другое.

Даже в приглушенном свете Марианну нельзя было принять за респектабельную даму. Даже в строгом деловом костюме (униформе «стилиста-консультанта первой категории») она умудрялась выглядеть той-с-которой-спят, а не той-на-которой-женятся.

Марианна, безусловно, была красавицей, однако красота эта была нервной, ломаной, электрической.

Буйные кудри, которые она красила в огненно-рыжий, – эффектно, да, но это мишура, цирковые фанфары, притворяющееся бриллиантом стекло. Широкие брови вразлет, бронзовый загар, – Надя давно пыталась убедить подругу, что не стоит так часто наведываться в солярий, это давно не в моде, да и темная иссушенная кожа добавляет лет.