— Фургон — неподходящее место для ребенка, — сказал он.

Леонора расстроилась, но Одри предложила поставить фургон в саду, чтобы ребенок мог играть в нем, когда подрастет.

— Грейс обожает крошечный домик, который для нее сделал Сесил, — добавила она.

— По-моему, начинается, — сказала Леонора Флориену. Было шесть часов вечера, и она хотела принять ванну. Она положила руку на голый живот и улыбнулась. — У меня весь день были боли, а теперь они повторяются чаще. Каждые четыре-пять минут. Я считала.

— Позвонить акушерке? — спросил Флориен. Что, если ребенок вот-вот родится, а он не сможет помочь жене?

— Скажи, что роды начались, но схватки будут продолжаться еще несколько часов, — спокойно ответила Леонора. — Мне говорили, что первенцы медленно появляются на свет.

— Тебе нужно принять ванну?

— Конечно, — Леонора с любовью улыбнулась ему и погладила по щеке. — Я в порядке. Я очень счастлива — скоро родится наш ребенок!

— Надеюсь, он дождется прихода акушерки!

— Не волнуйся, — сказала она, похлопывая себя по животу. — Ему предстоит долгий путь.

— Я скажу тетушке Сисли и позвоню твоей маме.

Леонора забралась в ванну и позволила теплой воде облегчить боль. К тому времени, как пришла Одри, схватки повторялись через каждые три минуты. Леонору научили правильно дышать, и теперь она лежала в кровати, держа за руку маму, а Флориен метался по комнате, ожидая прихода Мэри, акушерки. Наконец она появилась — ирландка с мягким голосом, грузным телом, открытым лицом и ободряющей улыбкой.

— Не о чем беспокоиться! Я здесь, и все будет в порядке, — сказала она сладким голосом.

Когда наконец отошли воды, тетя Сисли и Одри по просьбе Леоноры покинули комнату. Перед уходом они по очереди потрепали ее по руке, желая удачи. Флориен тоже хотел выйти, но Леонора испуганным голосом окликнула его:

— Не оставляй меня, Флориен. Мы вместе пройдем через это.

И Флориен остался. Сначала он чувствовал себя беспомощным. Схватки усиливались, и каждый раз он видел, как жена корчится от боли. Он держал ее за руку, страстно желая облегчить ее страдания, но понимал, что может оказать ей только пассивную поддержку. Однако наступил решающий момент, и он понял, что принял правильное решение, оставшись с Леонорой. Она крепко схватила его за талию и прижалась головой к его животу. Он гладил ее по волосам, как никогда остро чувствуя всю силу своей любви и отчаяния.

— Ты такая храбрая, — говорил он, целуя ее в висок. — Ты такая храбрая!

Ребенок страстно желал поскорее появиться на свет. Флориен кусал пальцы в отчаянии. Леонора тужилась, молилась и кричала, а Флориен рыдал, рисуя в воображении страшную смерть матери и ребенка. Когда малыш наконец появился на свет, красно-синий и дрожащий, супруги разрыдались, переполняемые благодарностью и благоговением перед чудом рождения новой жизни.

Мэри завернула новорожденного в полотенце и подала матери. Флориен подумал, что рождение ребенка — самое мучительное испытание в его жизни. Он присел на край кровати и коснулся крохотной ручонки сына, который тут же схватил его палец своими маленькими пальчиками.

— Посмотри, любовь моя, он держится за меня!

Лицо Леоноры вспыхнуло от удивления и радости, потому что никогда прежде Флориен не обращался к ней так ласково.

— Ты назвал меня «любовь моя», — сказала она, прильнув к нему.

Он зарыл лицо в ее волосы.