Дух от нее идет весьма приятный. Ее воспел средь острых гор грузин, Всех любящих призывный муэдзин,

Чей стих - алоэ густо-ароматный. Как барс, ее он понял лишь один, Горя зарей кроваво-беззакатной.

1915 (?)

БЛЕСК БОЛИ

"Дай сердце мне твое неразделенным",Сказала Тариэлю Нэстан-Джар. И столько было в ней глубоких чар, Что только ею он пребыл зажженным. Лишь ей он был растерзанным, взметенным, Лишь к Нэстан-Дарэджан был весь пожар. Лишь молния стремит такой удар, Что ей нельзя не быть испепеленным. О Нэстан-Джар! О Нэстан-Дарэджан! Любовь твоя была - как вихрь безумий. Твой милый был в огне, в жерле, в самуме. Но высшей боли - блеск сильнейший дан. Ее пропел, как никогда не пели, Пронзенным сердцем Шота Руставели.

1916

МИКЕЛЬ АНДЖЕЛО

Всклик "Кто как бог!" есть имя Михаила. И ангелом здесь звался. Меж людей Он был запечатленностыо страстей. В попраньи их его острилась сила.

В деснице божьей тяжкое кадило, Гнетущий воздух ладанных огней Излил душой он сжатою своей. Она, светясь, себя не осветила.

Стремясь с Земли и от земного прочь, В суровости он изменил предметы, И женщины его - с другой планеты.

Он возлюбил Молчание и Ночь. И, лунно погасив дневные шумы, Сибилл и вещих бросил он в самумы.

ЛЕОНАРДО ДА ВИНЧИ

Художник с гибким телом леопарда, А в мудрости - лукавая змея. Во всех его созданьях есть струя Дух белладонны, ладана и нарда.

В нем зодчий снов любил певучесть барда, И маг - о каждой тайне бытия Шептал, ее качая: "Ты моя". Не тщетно он зовется Леонардо.

Крылатый был он человеколев. Еще немного - и глазами рыси Полеты птиц небесных подсмотрев,

Он должен был парить и ведать выси. Среди людских, текущих к Бездне рек Им предугадан был Сверхчеловек.

1916

МАРЛО

С блестящей мыслью вышел в путь он рано, Учуяв сочетание примет. Преобразил в зарю седой рассвет Повторной чарой зоркого шамана.

Величием в нем сердце было пьяно. Он прочитал влияние планет В судьбе людей. И пламенный поэт Безбрежный путь увидел Тамерлана. В нем бывший Фауст более велик, Чем позднее его изображенье. Борец, что в самом миге низверженья Хранит в ночи огнем зажженный лик. И смерть его - пустынно-страстный крик В безумный век безмерного хотенья.

ШЕКСПИР

Средь инструментов всех волшебней лира: В пьянящий звон схватив текучий дым, В столетьях мы мгновенье закрепим И зеркало даем в стихе для мира. И лучший час в живом весельи пира Когда поет певец, мечтой гоним, И есть такой, что вот мы вечно - с ним, Пленяясь звучным именем Шекспира. Нагромоздив создания свои, Как глыбы построений исполина, Он взнес гнездо, которое орлино, И показал все тайники змеи. Гигант, чей дух - плавучая картина, Ты - наш, чрез то, что здесь мы все - твои.

КАЛЬДЕРОЙ

La Vida es Sueno. Жизнь есть сои. Нет истины иной такой объемной. От грезы к грезе в сказке полутемной, Он понял мир, глубокий Кальдерон.

Когда любил, он жарко был влюблен. В стране, где пламень жизни не заемный, Он весь был жгучий, солнечный и громпый. Он полюбил пред смертью долгий звон.

Царевич Сэхисмундо. Рассужденье Земли и Неба, Сына и Отца. И свет и тень господнего лица.

Да, жизнь есть сон. И сон - все сновиденья. Но тот достоин высшего венца, Кто и во сне не хочет заблужденья.

ЭДГАР ПО

В его глазах фиалкового цвета Дремал в земном небесно-зоркий дух. И так его был чуток острый слух, Что слышал он передвиженья света.

Чу. Ночь идет. Мы только видим это. Он - слышал. И шуршанья норн-старух. И вздох цветка, что на луне потух. Он ведал все, он - меж людей комета.

И друг безвестный полюбил того, В ком знанье лада было в хаос влито, Кто возводил земное в божество.

На смертный холм того, чья боль забыта, Он положил, любя и чтя его, Как верный знак, кусок метеорита.