Михелина подняла свой фужер и, даже не пригубив, поставила на место, взяв чашку с кофе.

— Что еще ваша маменька сообщила обо мне интересного? — поинтересовался хозяин, глядя на нее с прищуром.

Она пожала плечами.

— Ничего, кроме обозначенного вами.

— Клянетесь, что более ничего?

Михелина снова пожала плечиками.

— А о том, что я самый знаменитый бриллиантщик Санкт-Петербурга, маменька не сказала?

У девушки округлились глаза.

— Князь!.. Маменьку заботит только моя невинность!

Князь сделал еще глоток, пожевал синими от вина губами, ухмыльнулся. Откинувшись на спинку кресла, он внимательно посмотрел на гостью.

— Вы не припомните имени той дамы, что задержала вас в ресторане?

— Какой дамы? — нахмурилась Михелина.

— Ну, в связи с пропажей бумажника, денег… Помните скандал?

— Она мне не представилась.

— Неужели? — Князь изучающе смотрел на гостью. — Мне казалось, она назвала свое имя.

— Ну так вспомните! — От возмущения лицо девушки слегка покраснело. — Вы ведь с ней дольше общались!

— Мне показалось забавным, что я застал вас в ресторане вместе с этой особой.

Михелина молчала. Глаза ее пылали гневом, она в упор смотрела на хозяина дома.

Он сделал крохотный глоток, вытер губы салфеткой.

— Хорошо, забыли эту глупость. Простите…

— Вы это делаете потому, что я легкомысленно пришла в ваш дом? — Девушка была по-прежнему разгневана. — Я жалею, что не послушалась маменьку.

Она попыталась встать, но князь деликатно остановил ее.

— Я был неправ… Еще раз прошу прощения.

Она покачала головой, печально заключив:

— Я обязана покинуть вас. Вы сделали мне больно.

— Вы истинный ребенок, Анна.

— Да, — кивнула она. — Вы же этого не понимаете. Даже посчитали меня нечистой на руку.

— С чего вы взяли, детка?

— Но ведь вы заподозрили меня в сговоре с этой проходимкой?

— По-вашему, она проходимка?

— Не знаю, вам виднее, — выкрутилась девушка, поднялась и поправила платье. — Мужчинам нельзя верить. Пусть это будет для меня уроком.

Князь снова задержал ее.

— Буквально несколько слов, и вы поймете меня. Поймете и, возможно, простите. — Он унял сбившееся дыхание, поцеловал ей руку. — Я одинок и богат. В мой дом стремится попасть всякая нечисть. Здесь почти никого не бывает, кроме тех, кого я желаю видеть. Отсюда моя подозрительность… Я действительно богат. По-настоящему. И если вы задержитесь хотя бы еще на несколько минут, я покажу малую часть моих сокровищ, и вы поймете меня и, надеюсь, станете моим другом. Может быть, надолго. Если не навсегда. — Он отпустил руку Михелины, щелкнул сухими пальцами. — Никанор, неси поднос!

Из соседнего зала вышел все тот же дворецкий, торжественно и чинно держа на вытянутых руках хрустальный поднос, укрытый тончайшим бордовым шифоном. Поставив его на один из столиков, он удалился.

Князь заговорщицки посмотрел на девушку и едва ли не на цыпочках подошел к подносу. Сбросив с него шифон, он поманил Михелину.

Подойдя к столику, она увидела россыпь драгоценных камней — сверкающих, разноцветных, переливающихся, — уложенных правильными рядами на дне подноса. Не удержавшись от восторга, она прошептала:

— Какое чудо.

Князь торжествовал.

— Теперь вы меня понимаете?

— Понимаю.