– Ты должен отвести меня к ней, – сказал Крейчи. – Мне нужно увидеть ее, – он заглянул гиду в глаза. – Если, конечно, ты не знаешь что-то еще… Что-то о девочке… Я имею в виду… Если отцом мог быть кто-то другой… – Крейчи окончательно запутался в формулировках.

– Мы сможем отправиться на сафари утром, – сказал монотонно гид.

Крейчи кивнул и спешно отвернулся. Париж окончательно стал далеким и недосягаемым. Как и весь его этикет, вина, кухня. Здесь была маисовая каша, рыба в томатном соусе, черепаховая похлебка и банановое пиво. Крейчи пообедал, не особенно вдумываясь в то, что ест, – лишь рот горел от острых приправ, да мочевой пузырь стучался изнутри, напоминая о выпитом «Уйт Кэпе». К вечеру, встретившись с молодоженами из Англии, Крейчи добавил к выпитому местному пиву изрядную порцию кофейного ликера, забрав полупустую бутылку «Кении Голд» с собой в номер. Но алкоголь не пьянил, скорее помогал собраться и все обдумать… Обдумать, но ничего не решить.

Когда утром позвонил Малоба, Крейчи с трудом поднялся с кровати. Его тошнило, а в голове пульсировала настоящая кузня. Что касается гида, то он до зависти был свеж и полон сил.

Брезентовая крыша на его пыльном «Джипе» желтого цвета была убрана. Свежий ветер бил в лицо. На Крейчи были надеты джинсы, рубашка с длинным рукавом и новые солдатские ботинки, которые он испачкал, не успели они выехать из Найроби.

Гид молча ждал, когда желудок Крейчи успокоится, избавившись от вчерашних излишеств, затем протянул ему бутылку с водой. Шагах в тридцати от машины пара жирафов национального парка Найроби демонстративно отвернулись в сторону. Крейчи слышал, как шумит «Момбаса Роуд», с которой Малоба свернул, как только заметил нездоровую бледность Крейчи. Шум дороги ассоциировался у Крейчи с остатками цивилизации, тщетно цеплявшейся за него, сдавая позиции.

Скоро пыльный «Джип» свернет с оживленного шоссе на Найроби-Наманга, пересечет мост «Китенгела» через похожую на большое болото реку, и не пройдет часа, как окажется в Каджиадо, миновав который, почти сразу оставит дорогу, устремившись по саване к поселению масаи…

Так думал Крейчи. Думал, пока они не проехали Каджиадо, продолжив движение по Ати-Ривер к границе с Танзанией. «Это не то поселение, – оживился Крейчи. – Белый ребенок живет не там, где я был». Мысль об этом принесла покой и разочарование одновременно.

– Я думаю, нам лучше вернуться в Найроби, – сказал Крейчи.

– Плохо себя чувствуешь? – спросил Джокинс Малоба.

– Нет, просто в прошлый раз мы были в другом поселении – если где-то я и мог оставить ребенка, то только там.

– Масаи кочевники. Ты живешь в Париже, они – в саванне.

Дорога снова стала безлюдной. Какое-то время, поднимая клубы пыли, «Джип» катил по ней, затем свернул в савану, спугнув стадо зебр, которые еще долго бежали недалеко от машины, словно дельфины, сопровождавшие в море матросов на корабле. Малоба не пользовался ни компасом, ни навигатором, но Крейчи сейчас меньше всего хотел пускаться в расспросы, как гид ориентируется в этой местности. Голубоглазая девочка с медными волосами – вот что сейчас волновало его больше всего, и чем ближе было поселение масаи, где родился этот ребенок, тем волнение становилось сильнее, отодвигая на второй план все остальные тревоги, включая похмелье.

Запах поселения масаи. Крейчи почувствовал его раньше, чем увидел само поселение. Недавние дожди превратили подъезд почти в болото. Грязь и навоз смешивались. Колеса «Джипа» буксовали, выбрасывая в воздух фонтаны грязи, но машина уверенно ползла вперед.