Переведя взгляд на Голубчика, я сразу же осознала тщетность своих девичьих мечтаний о привлекательном моложавом миллионере. Тут невооруженным глазом видно, кто из присутствующих дам и в самом деле представляет для него интерес. Он не то чтобы пожирал глазами итальянку, нет, наоборот, сидел откинувшись в кресле с равнодушно-доброжелательным видом, только вот видно было, как из-под тяжелых полуопущенных век он ловит каждое малейшее ее движение, каждый поворот головы, чтобы предупредить, предвосхитить любое ее неудовольствие или желание.

«И отчего это порядочные мужики вечно западают на каких-то престарелых стерв!» — с досадой подумала я, в то же время цепляя на лицо открытую приветственную улыбку.

Пафосная карга между тем, не повышая голоса, отчитывала мальчишку-официанта:

— Молодой человек, вы напрасно храните вино в холодильнике. Это ошибка. Вино следует подавать комнатной температуры.

На беднягу жалко было смотреть, он кряхтел и бледнел под уничтожающим взглядом Голубчика. Тот же, тронув запястье гостьи своей широкой, по-мужски красивой ладонью, проговорил:

— Извини, друг мой, сегодня придется ужинать здесь. Лучший ресторан, на верхней палубе, откроется только завтра.

— Ерунда, — милостиво улыбнулась она, продемонстрировав нехилое знание русского языка и ряд белоснежных зубов.

Что-то я совсем уже перестала понимать, для какой такой иностранки меня сюда пригласили.

— Добрый вечер! — гаркнула я, чтобы привлечь наконец внимание занятых друг другом небожителей к своей скромной персоне.

— Привет, мам. Здравствуйте, Анатолий! — заговорил вслед за мной Эд.

Он галантно выдвинул для меня стул, сам же быстро и совсем непочтительно чмокнул надутую герцогиню в щеку и плюхнулся рядом. «Мам? — соображала я. — Так он, выходит, никакой и не жиголо, а просто мажор, богатенький сынок. Что за дура, такого кадра чуть не отшила!»

— Здравствуйте, Алена! — ответил Голубчик. — Света, познакомься, вот девушка, которую я для тебя нашел. Алена, это мой старый друг и к тому же знаменитая артистка…

— Обойдемся без регалий, — оборвала его собеседница. — Просто Стефания.

Она протянула мне красивую белую руку, унизанную кольцами. Одно из них — тяжелое, старинное, из потемневшего серебра, с крупным темным гранатом — зажглось в свете ламп мрачноватым багряным огнем.

— Алена, Толя мне рассказал, что вы учитесь в инязе и хорошо владеете языками…

— Французский и итальянский, — подтвердила я. — Английский на базовом уровне.

— Это прекрасно! — кивнула Стефания.

«Рада стараться», — чуть было не отрапортовала я. Бог знает отчего эта напыщенная старуха так меня раздражала.

— Дело вот в чем, — продолжала она. — Как Анатолий вам уже объяснил, я певица, классическая опера. Родилась в СССР, но давно живу за границей и выступаю в основном в Европе. Выступаю, страшно сказать, сколько лет… Словом, одно известное издательство предложило мне напечатать книгу о творческом пути. Что-то вроде мемуаров, — тонко улыбнулась она, вероятно, ожидая, что кто-нибудь запротестует — мол, какие мемуары в вашем юном возрасте.

Однако Голубчик в этот момент увлеченно обсуждал с Эдом что-то в меню, от меня же она могла ждать комплиментов хоть до завтра, я нанималась в личные ассистенты, а не в лизоблюды.

— За столько лет, конечно, накопилось огромное количество материала для книги — мои собственные воспоминания, статьи, рецензии, отзывы зрителей, — продолжила она, так и не потешив свое тщеславие.