Она посмотрела на меня так, как матери смотрят на дочерей по ТВ. После подобного взгляда сразу чувствуешь – тебе еще многому предстоит научиться, потому что "милочка, ты еще ребенок, а я умнее".

– Ты хотела встретиться с ним. – Эдди кивнула, сосредоточив взгляд своих голубых глаз на мне. – Чтобы расставить точки над i.

Расставить точки? Нет. Встретиться с ним? Да.

– Все в норме. – Я отодвинула поднос и встала с кровати. – Я на пробежку. Ту тропинку вокруг карьера до сих пор не закрыли?

– Нет, насколько мне известно.

Подойдя к шкафу, достала свою сумку, которую бросила туда вчера после приезда.

– Фэллон? Ты всегда спишь в одном нижнем белье и слишком коротких футболках, не прикрывающих задницу? – спросила она, чуть ли не смеясь.

– Да, а что?

На несколько секунд повисла тишина, пока я доставала вещи.

– Значит все-таки к лучшему, что Мэдока здесь нет, – иронично пробормотала Эдди, после чего оставила меня одну.

Одевшись, окинула взглядом свою комнату при свете дня. Моя старая комната с новым декором.

Прошлым вечером, когда Эдди проводила меня сюда, я обнаружила, что обстановка со времени моего отъезда очень изменилась. Скейтерские постеры исчезли со стен, мебель заменили, красные стены перекрасили в кремовый цвет.

Кремовый? Ага, буэ.

Одна из стен была обклеена стикерами для бамперов. Сейчас их место занимали обезличенные, массового производства фотографии Эйфелевой башни и французских улиц с брусчаткой.

Постельное белье – светло-розовое, шкафы и кровать – белые.

Чертежный стол с моими рисунками, полки с роботами Лего, DVD, CD-диски – ничего не сохранилось. Не сказать, чтобы я вспоминала об этом барахле последние два года, однако, войдя вчера в свою спальню, едва не расплакалась. Может, потому что предполагала, будто мои вещи останутся здесь, или меня просто выбило из колеи то, с кокой легкостью всю мою жизнь отправили на свалку.

– Твоя мама занялась ремонтом практически сразу после твоего отъезда, – пояснила Эдди.

Ну, конечно.

Я дала себе пару секунд, с горечью вспоминая, сколько часов потратила, катаясь на досках или собирая свои любимые Лего, которые теперь сгнивали где-то в мусорном баке.

А затем проглотила болезненный ком. Двигаемся дальше. К черту все.

Теперь моя комната выглядела зрело и даже немного сексуально. Мне по-прежнему нравился мальчишеский стиль одежды и сумасбродные способы самовыражения, вот только моя мать была далеко не безнадежна в подборе интерьера. Цветочных мотивов нигде не наблюдалось, и в целом комната подходила для взрослого человека. Нежно-розовые тона постельного белья и штор, невинность и романтизм мебели, черно-белые фото в ярких рамках заставляли меня чувствовать себя женщиной.

Мне это в своем роде нравилось.

Но желание убить ее за то, что выкинула все мои вещи, тоже никуда не делось.

***

Основной бонус брака моей матери и Джейсона Карутерса заключался в том, что его дом располагался в Севен Хиллз Вэлли – огромном закрытом сообществе (если это можно считать "сообществом", когда до ближайших соседей в обе стороны около километра).

Толстосумам нравились их загородные виллы, простор, статусные жены. Даже если они ими не пользовалась. Когда я думала о своем отчиме, мне всегда приходил на ум герой Ричарда Гира из Красотки. Знаете, чувак, который снимает пентхаус, но боится высоты? Так на кой черт ему пентхаус тогда?

В общем, Джейсон Карутерс относился к такому типу. Он покупал дома, в которых не жил, машины, которые не водил, и женился на женщине, которая была ему не нужна. Зачем?

Я постоянно задавалась этим вопросом.