|
Прежде всего это касается Лефорта, который начинает стремительную морскую карьеру в дополнение к карьере сухопутного офицера. В сухопутной армии Лефорт уже давно генерал: в сентябре 1690 года он стал генерал-майором, а чин полного генерала получил 29 июня 1693 года по случаю именин Петра. Генеральским званием Лефорт обязан участием в потехах Петра. Реляции о потехах – практически официальные сводки – не свидетельствуют о выдающихся полководческих качествах Лефорта. В Семеновском походе 1691 года, например, Лефорт командовал левым крылом армии Ромодановского. Предприняв безуспешную атаку на «неприятеля», Лефорт повернул свой полк назад. «А неприятель, видя, что наши скоро поворотили, назад с правого крыла ударил вслед за нашими. Однако ж наши, поворотясь, крепко стояли, с правого крыла, также и с левого на помочь тому нашему войску несколько рот послали, от которых неприятель разбит и разогнан возвратился, не получив никакой пользы». Гордон расшифровывает это сообщение: именно он пришел на помощь Лефорту, как это часто будет и в дальнейшем. В Кожуховских маневрах, как мы уже знаем, Лефорт «отличился», став «виновником» штурма. Однако в этом приятном для его горячей головы деле сам он сильно пострадал, причем именно головой: «В меня бросили горшок, начиненный более четырьмя фунтами пороху, – пишет он брату, – попав мне в плечо и в ухо, он причинил мне ожог, именно: обожжена была кожа на шее, правое ухо и волосы, и я более шести дней ходил слепым». Конечно, такое может случиться с любым командиром, но все же это нелепое ранение характеризует Лефорта: для полководца он был слишком рисковым и часто принимал необдуманные решения. Петр, однако, принял случившееся всерьез: поужинав у раненого, он сказал ему следующее: «Ты сдержал свое слово, что скорее умрешь, чем оставишь свой пост».
Еще одним делом Лефорта было приглашение в Россию мастеров из Европы. Он пользуется для этого своими связями в Женеве: в мае 1693 года он просит брата прислать в Москву хорошего фейерверкера и сведущего инженера, о которых он сам позаботится, если они окажутся на высоте. Примерно через год он обращается к Ами: «Не можете ли Вы найти мне хороших медиков, которые пожелали бы служить здесь?… Жалование врачам большое… кроме других выгод и подарков; но медики должны вполне разуметь свою профессию». Просьбы Лефорта повторяются: до Великого посольства иностранцы не столь активно ехали в Россию, как ни убеждал их Лефорт в том, что «по милости Божьей мы живем под таким правлением, которое никогда не бывало более милостиво к иноземцам». Связь Лефорта с родиной в это время не ограничивалась семейной перепиской. В 1692 году Женевский сенат по инициативе Ами Лефорта направил на имя обоих царей адрес, в котором благодарил их «за милости и благоволение, оказываемые одному из сограждан наших, который своим соотечественникам дорог столько же по прекрасным, от природы полученным качествам, сколько по благородству и древности его фамилии». Адрес, таким образом, подтверждал, что Лефорт – человек благородного происхождения, что, впрочем, было совершенно безразлично Петру, но могло иметь значение для других. Тем не менее Петр, по словам Лефорта, носил адрес в кармане и иногда его перечитывал. Лефорт написал в Сенат благодарный ответ: «Хотя я нахожусь вдали от родины, я никогда не забуду вашего благорасположения и всегда буду молиться за сохранение ваших сиятельств и за всех ваших близких, за то, чтобы Бог избавил вас от несчастий и не дал вам пасть от руки врагов ваших, за то, чтобы жизнь ваша и дела ваши были отмечены славой». Желание отплатить и послужить родине исполнилось в 1693 году: в ноябре Женевский сенат сообщил ему, что в республике из-за неурожая не хватает хлеба. Лефорт немедленно передал это известие Б. А. Голицыну и Петру. За ужином было принято решение. «Его величество, – сообщает Лефорт в Женеву, – изволил сказать, что вам хлеб перешлют по Голландии». |
