Алексей Толстой. Сорочьи сказки
Петушки
На избушке бабы-яги, на деревянной ставне, вырезаны девять петушков. Красные головки, крылышки золотые. Настанет ночь, проснутся в лесу древяницы и кикиморы, примутся ухать да возиться, и захочется петушкам тоже ноги поразмять. Соскочат со ставни в сырую траву, нагнут шейки и забегают. Щиплют траву, дикие ягоды. Леший попадется, и лешего за пятку ущипнут. Шорох, беготня по лесу. А на заре вихрем примчится баба-яга на ступе с трещиной и крикнет петушкам: — На место, бездельники! Не смеют ослушаться петушки и, хоть не хочется, — прыгают на ставню и делаются деревянными, как были. Но на заре не явилась баба-яга — ступа дорогой в болоте завязла. Радехоньки петушки; побежали на чистую кулижку, взлетели на сосну. Взлетели и ахнули. Дивное диво! Алой полосой над лесом горит небо, разгорается; бегает ветер по листикам; садится роса. А красная полоса разливается, яснеет. И вот выкатило огненное солнце. В лесу светло, птицы поют, и шумят, шумят листья на деревах. У петушков дух захватило. Хлопнули они золотыми крылышками и запели — кукареку! С радости. А потом полетели за дремучий лес на чистое поле, подальше от бабы-яги. И с тех пор на заре просыпаются петушки и кукуречут: — Кукуреку, пропала баба-яга, солнце идет!
Сорока
За калиновым мостом, на малиновом кусту калачи медовые росли да пряники с начинкой. Каждое утро прилетала сорока-белобока и ела пряники. Покушает, почистит носок и улетит детей пряниками кормить. Раз спрашивает сороку синичка-птичка: — Откуда, тетенька, ты прянички с начинкой таскаешь? Моим детям тоже бы их поесть охота. Укажи мне это доброе место. — А у черта на кулижках, — отвечала сорока-белобока, обманула птичку. — Неправду ты говоришь, тетенька, — пискнула синичка-птичка, — у черта на кулижках одни сосновые шишки валяются, да и те пустые. Скажи — все равно выслежу. Испугалась сорока-белобока, пожадничала. Полетела к малиновому кусту и съела и калачи медовые, и пряники с начинкой, все дочиста. И заболел у сороки живот. Насилу домой доплелась. Сорочат растолкала, легла и охает… — Что с тобой, тетенька? — спрашивает синичка-птичка. — Или болит чего? — Трудилась я, — охает сорока, — истомилась, кости болят. — Ну, то-то, а я думала другое что, от другого чего я средство знаю: трава Сандрит, от всех болестей целит. — А где трава Сандрит растет? — взмолилась сорока-белобока. — А у черта на кулижках, — ответила синичка-птичка, крылышками детей закрыла и заснула. «У черта на кулижках одни сосновые шишки, — подумала сорока, — да и те пустые», — и затосковала: очень живот болел у белобокой. И с боли да с тоски на животе сорочьем перья все повылезли, и стала сорока — голобока. От жадности.
Кот Васька
У Васьки-кота поломались от старости зубы, а ловить мышей большой был охотник Васька-кот. Лежит целые дни на теплой печурке и думает — как бы зубы поправить… И надумал, а надумавши, пошел к старой колдунье. — Бабушка, — замурлыкал кот, — приставь мне зубы, да острые, железные, костяные-то я давно обломал. — Ладно, — говорит колдунья, — за это отдашь мне то, что поймаешь в первый раз. Поклялся кот, взял железные зубы, побежал домой. |
