Джек ставит свою чашку на низкий столик.

— Ты несчастна, милая моя, — говорит он с таким сочувствием, что я вдруг, наполняюсь  жалостью сама к себе, и пытаюсь сморгнуть выступившие слезы. Джек тянет руку, чтобы меня обнять.

— Не трогай ее.

Ожесточенность, прозвучавшая в словах, заставляет меня вздрогнуть. Я поворачиваю голову и вижу Блейка, стоящего в дверях гостиной. Мы не слышали, как он вошел, видно его шаги заглушили толстые ковры и музыка.

Его лицо, словно грозовая туча. Я виновато вскакиваю, мои щеки пылают, и в этот момент понимаю, что ничего плохого не сделала. Мы не сделали ничего плохого. Из-за чувства невиновности, мой голос становится сильным.

— Мы просто разговариваем, Блейк. Джек — мой брат.

Блейк не смотрит на меня.

— Он не твой брат. Он влюблен в тебя.

— Ох! Ради Бога, — гневно кричу я, и оборачиваюсь к Джеку, ища поддержки из-за искажения наших отношений, и остолбеневаю.

Джек смотрит на меня с такой непередаваемой болью, измученными, выразительными глазами. Блейк прав. Мой Джек влюблен в меня. Глубоко. Безнадежно. Возможно, в течение многих лет. Это невозможно, что я была так слепа, и так глупа. Только обе наши матери знали это, и он сам.

— Джек? – шепчу я. Я хочу, чтобы он все отрицал, тогда все вернется, как прежде будет несложно, красиво, но он сжимает губы в тонкую линию и идет к двери. Тупо, я наблюдаю, как Джек проходит мимо Блейка, их плечи почти соприкасаются, но не совсем. Он уже в коридоре, когда я прихожу в себя и мои ноги бегут к нему. Блейк ловит меня за руку.

— Позволь мне пройти, — шиплю я.

Он смотрит на меня, безжалостно поблескивая глазами.

— Я не разрешаю, — рычит он.

— Пожалуйста... он нуждается во мне сейчас.

— Твоя жалость — это последнее, что ему нужно.

— Я не предлагаю ему жалость. Я предлагаю ему дружбу.

— Ему не нужна твоя дружба. Он хочет тебя в своих объятиях и в своей постели. Ты можешь дать ему это, Лана?

Мы стоим здесь, уставившись друг на друга, воздух вокруг нас становится напряженным и колючим. Он отпускает мою руку и делает шаг в сторону. Я опускаю голову вниз, полностью раздавленная моей потерей, Блейк обнимает меня и притягивает к себе.

— Я сожалею, малышка.

Я прислоняюсь щекой к его твердой груди, в моих глазах нет не слезинки. Когда происходят крупные потери, слезы приходят не сразу. Я поняла это, в то время, когда потеряла маму. Слезы приходят, когда ты действительно готова отпустить этого человека, но я отказываюсь освобождать Джека. Вероятно, он влюбится в кого-то другого и забудет меня, и тогда мы снова будем братом и сестрой снова. Я чувствую, губы Блейка на своих волосах и начинаю плакать. Не из-за потери Джека, я никогда не потеряю Джека, из-за потери Блейка, потому в глубине души, я прекрасно понимаю, что не смогу его удержать. Из-за Кроноса, потому что все, что для меня ценно и что я действительно люблю, всегда так происходит, что забирают у меня. Блейк не понимает, почему я плачу или цепляюсь за него и не могу оторваться. Я пью вино, произведенное в конце этого лета, и в этот вечер я позволяю себе напиться в стельку.

На следующее утро, когда я приезжаю к Билли у нее есть сюрприз для Сораба. Красивая лошадка-качалка от Mamas & Papas.

— О мой Бог! – восклицаю я. — Ты не должна покупать это. Эта игрушка, должно быть, стоит целое состояние, — я иду к лошадке и касаюсь мягкого коричневого материала, и рта лошади.

— Нет, я попала прямо в точку.

Я в смятении вглядываюсь в ее лицо. Пытаясь представить, как она тащила из магазина такой большой предмет в руках.

— Зачем, Билли?

Она пожимает плечами.

— Ничего страшного.