— А Дингл-Делл?

— Он идеально подходил нам. Обеспечивал свободу, позволял гулять без чужих глаз. Поспешу добавить, мистер Пюнд, что ничего такого мы не делали. Ну, в смысле плотского... — Викарий осторожно подбирал слова. — Мы просто прогуливались под луной. Вы там были и знаете, какое чудесное это место.

— И все шло прекрасно, пока ваша супруга не наступила на ядовитый куст.

— Все шло прекрасно, пока Мэри не увидела фотографии. Но вы же не допускаете хотя бы на минуту... не думаете, что я причинил ей по этой причине вред?

— Мне в точности известно, как умерла Мэри Блэкистон, мистер Осборн.

— Вы сказали... сказали, что собираетесь уезжать.

— Через несколько часов. И ваш секрет я увезу с собой. Вам с женой нечего бояться. Я никому не скажу.

Робин Осборн шумно выдохнул:

— Спасибо, мистер Пюнд. Мы так переживали. Вы даже не представляете. — Взгляд у него просветлел. — Слышали новость? Если верить агентам из Бата, леди Пай не намеревается продолжать застройку. Делл оставят в покое.

— Чрезвычайно рад это слышать. Вы совершенно правы, мистер Осборн. Это чудесное место. Вообще-то, вы подали мне одну идею...

Аттикус Пюнд покинул кладбище один. До встречи с Реймондом Чаббом оставалось пятьдесят минут.

А ему предстояло еще одно дело.

Пюнду не потребовалось много времени, чтобы написать письмо, расположившись с чашкой чая в тихом уголке «Герба королевы».

Дорогой Джеймс!

Когда Вы это прочтете, все будет уже кончено. Простите, что не предупредил Вас раньше, не удостоил своим доверием, но я убежден, что со временем Вы поймете.

Есть кое-какие мои записки, Вы найдете их в столе. Они касаются состояния моего здоровья и принятого мною решения. Хочу подчеркнуть, что поставленный врачом диагноз ясен, и для меня надежды на избавление нет. Смерти я не боюсь. Меня тешит мысль, что мое имя запомнят.

Я достиг в жизни большого успеха, наслаждался им достаточно долго. Вам предстоит узнать, что в завещание я включил маленький пункт, касающийся Вас. Я сделал это отчасти в благодарность за многолетнее сотрудничество, но также в надежде на то, что Вы доведете до конца работу над моей книгой и подготовите ее к публикации. Вы теперь единственный ее опекун, но я уверен, что в Ваших руках с ней все будет хорошо.

В остальном же немного найдется людей, желающих меня оплакать. Сирот я после себя не оставляю. Готовясь покинуть этот мир, я чувствую, что хорошо распорядился отпущенным мне временем, и надеюсь, что меня будут помнить за успехи, которых мы с Вами добились совместно.

Прошу, извинитесь за меня перед моим другом инспектором Чаббом. Как вскоре станет известно, я воспользовался физостигмином, взятым мною у Клариссы Пай и который я должен был передать инспектору. Насколько понимаю, это вещество не имеет вкуса и способно обеспечить легкий переход в мир иной, но все равно это своего рода обман, маленькое преступление даже, и я каюсь в нем.

И наконец, хоть я и сам удивлен, я хочу, чтобы мой прах развеяли в лесу, известном как Дингл-Делл. Не знаю, почему прошу об этом. Вам известно, что я человек не романтического склада. Но это сцена последнего моего расследования, и потому выбор вполне уместен. А еще это очень спокойное место. Мне кажется, так будет правильно.

Я прощаюсь с Вами, мой друг, и шлю самые добрые свои пожелания. Я благодарю Вас за преданность и товарищеские чувства и надеюсь, что Вы задумаетесь о возвращении к ремеслу актера и что Вас ждет долгая и успешная карьера.