Захариил недоверчиво смотрел на четверых мужчин, пораженный тем, что они думали, будто он мог присоединится к ним в этом безумии. Из четырех закутанных мужчин, окружающих его, один еще не высказал своего мнения, и Захариил повернулся к этой фигуре.

– Как насчет тебя, брат? - спросил он у четвертого человека. - Ты слышал это безумие, и возжелал хранить молчание. Для тебя приемлемо молчать в такие времена. Я должен узнать твоё мнение, брат. Фактически, я его требую.

– Я понимаю, - сказал четвертый человек после короткой паузы. - Хорошо, если ты хочешь услышать мое мнение, вот оно. Я согласен почти со всем, что было сказано. Я соласен, что мы должны принять меры против нашего врага. Кроме того, учитывая могущество сил, выставленных против нас, мы должны временно отменить законы чести. Это война, в которой мы не можем позволить себе проиграть, поэтому мы должны отбросить сомнения и предпринять действия, которые бы обычно нашли неприемлемыми.

– Хорошо сказано, брат, - кивнул первый человек, - но есть еще что-то? Ты сказал, что соглашаешься почти со всем, что мы сказали. С чем же ты не соглашаешься?

– Только в вопросах тактики, - сказал четвертый человек. - Вы говорили об организации акта злодеяния, создав инцидент столь ужасный, что он повернет наших людей против Империума, но я бы предложил более прямое нападение.

Атмосфера в палате, казалось Захариилу, сгустилась и потемнела, будто свет избегал того, что здесь обсуждалось.

– Единственным актом мы можем нанести непоправимый вред вражеской морали, - сказал четвертый человек. - Возможно, если мы будем воистину удачливы, мы могли бы даже выиграть войну в одно мгновение.

– О каком акте ты говоришь? - спросил первый человек. - Что это?

– Это действительно очевидно, - сказал четвертый человек. - Это один из первых тактических уроков в «Заветах». «Чтобы убить змею, ты отрезаешь ей голову».

Захарил понял истину за мгновение перед остальными.

– Вы же не хотите…?

– Точно, - ответил четвертый человек. - Мы должны убить Императора.

Слова отозвались эхом в голове Захарила, но он не мог поверить, что слышал их. Но тем не менее, когда он переводил взгляд от одной закутанной фигуры к другой, он не видел ничего, кроме серьезности. Он почувствовал, как в нем поднимается отвращение от такого низкого предательства, и не хотел ничего иного, кроме как оказаться как можно дальше от этого места.

Он без слов отвернулся от собравшихся фигур, и начал подниматься обратно по лестнице сквозь мрак к Палате Круга наверху. Снизу он услышал как поднялись голоса и торопливые проклятия, но он не обратил на них внимания и продолжал подниматься.

Гнев Захариила горел подобно горячему углю в его груди. Как эти люди могли подумать, что он присоединиться к их безумным планам? И Немиил… неужели его кузен тоже стал предателем?

Он услышал торопливые шаги на лестнице позади него, и обернулся, чтобы встретить взбирающегося за ним, его рука скользнула к рукоятке ножа на поясе. Если эти заговорщики намеревались причинить ему вред, то обнаружат его уже ожидающим с обнаженным клинком.

Снизу показался свет, и тени поднимались перед его преследователем.

Захариил вытянул нож и приготовился сражаться.

Свет приблизился, и он вздохнул, увидев, что Немиил поднимался снизу, прикрывая фонарь, который держал перед собой.

– Стой, кузен! - сказал Немиил, увидев лезвие ножа, мерцающее в темноте.

– Немиил, - сказал Захариил, опустив нож.

– Ладно, это было… неожиданно - сказал Немиил. - Ты не считаешь, что это было неожиданно?

– Для этого есть только одно слово, - сказал Захариил, возобновляя подъем, вложив клинок в ножны, - Предательство.