– Ты что, собираешься послать меня туда... одну?! – воскликнула она. – Да это же все равно, что послать ягненка на бойню! Нет-нет, ты этого не сделаешь!

Присматриваясь к Эмме, она, однако, заметила знакомое непроницаемое выражение, которое обычно скрывало безжалостную решимость. „Боже, – промелькнуло в голове у Полы, – неужели она и вправду поступит так?!”

– Ты это серьезно, бабушка? – тем не менее спросила она с дрожью в голосе, заранее зная ответ, и сердце ее тревожно екнуло.

– Конечно, серьезно! – ответила Эмма, и по лицу ее скользнула тень недовольства: ее удивляло, что Пола явно нервничает, хотя она не раз участвовала в ответственных переговорах и всегда проявляла хладнокровие и дальновидность. – Разве я когда-нибудь говорила не то, что имела в виду? По-моему, тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было, Пола! – закончила она суровым тоном.

Пола не отвечала, и в считанные секунды Эмма успела заметить, какой напряженный, встревоженный у нее взгляд. „Неужели Пола чего-то боится? – подумалось ей. – Этого быть не может! Такого с ней в жизни еще не случалось. Она сильная, не то что другие. Или я ошибаюсь на ее счет?” Мурашки пробежали у Эммы по спине при мысли о такой возможности: нет, в ее сознании это не укладывалось, и холодный, ясный ум отверг подобное предположение, резанувшее ее, словно стальное лезвие. Наверное, решила она, Пола просто перенервничала на этом последнем заседании – куда больше, чем можно было догадаться по ее внешнему виду. Сама Эмма оставалась все эти дни совершенно спокойной, хотя происходившее не могло ее не раздражать – и совершенно ненужное „кровопускание”, и пустая трата драгоценного времени. Однако она видела все это не однажды, наблюдая яростную грызню за власть, и как ни осуждала, все-таки могла с нею смириться. Обладая сильным характером, она относилась к окружающим беспристрастно. „Поле, – подумала она, – надо этому еще учиться”.

Лицо ее еще оставалось таким же строгим, но голос заметно потеплел:

– Не беспокойся, я не пошлю тебя в „Сайтекс" одну, пока ты сама не уверишься, что можешь прекрасно со всем справиться. А я так уверена в этом уже сейчас.

Все еще держа папку в руках, Пола перебирала листы своими изящными, но вместе с тем ловкими пальцами. Затем положила папку на сиденье грациозным движением и устроилась в кресле поудобнее. Чувствовалось, что она вновь обрела самообладание.

– Почему ты уверена, – глядя на бабушку в упор, быстро спросила она, – что на правлении ко мне будут относиться так же, как к тебе? Я-то знаю, что думают обо мне члены правления. Для них я всего лишь испорченная, избалованная внучка состоятельной и могущественной женщины. Пустоголовая кукла с красивым личиком – только и всего. Так что не обольщайся: они никогда не станут слушать меня с тем же почтением, что и тебя. Да и почему, собственно, они должны это делать, скажи! Ведь я – это не ты.

Эмма поджала губы, чтобы скрыть усмешку: в ответе Полы она почувствовала не столько страх, сколько уязвленную гордость.

– Да, я знаю сама, что они там о тебе думают, девочка. – Голос ее звучал гораздо мягче. – Но мы обе с тобой прекрасно понимаем, что они ошибаются. Мне известно, конечно, что их отношение тебя бесит, дорогая. Мне также известно, что тебе ничего не стоило бы их разубедить. Я не знаю только одного: хочется ли тебе, чтобы они изменили свое мнение?

Эмма вопросительно поглядела внучке в лицо, проницательно прищурившись. Не услышав ответа, она продолжала:

– Признаюсь тебе, что меня всегда недооценивали мужчины. Этот крест я несла всю жизнь. Особенно я страдала от этого в твоем возрасте. Однако были в этом и свои преимущества, и я научилась ими пользоваться.