– Сикорский хренов! – мэр орет. – Чё, этот хрен московский у тебя уже?

– Ждем с, – отвечаю. – Хорошо, успел я, а то боязно за ребят. Вдруг он кусатся, или еще чё…

– Ребята… Чё ты мне про ребят, твои интеллигенты хреновы всего Космонавта Мельника на хрен засрали, десять хреновых цистерн туда ушло художество ихнее вывозить!

– А чё вы хотели? – спрашиваю. – Там же уклон, и в самом низу затыка. Давление прикиньте! По нашим расчетам просто обязано было пёрнуть, иначе никак. А Мельнику по фигу, он космонавт. И не такое, небось, видал.

– Ты у меня на хрен дошутишься! Язва, понимашь, сибирская! Слышь, Игорь, хрен с ним, с Мельником, у меня к тебе разговор серьезный.

– Закон такой есть, – говорю, – «Под давлением всё ухудшатся»! Физика.

– Ты это про чё?! – удивляется мэр.

– Про затыку под давлением. Затыку пробили, давление получило выход, и пёрнуло. Чё теперь, не пробивать больше?

– Да забудь ты на хрен про свое давление пердящее!

– У меня то давление нормальное. Утром тока мерил. Сто двадцать на семьсят. Хоть на Марс запускай вместо Мельника ваша ненаглядного.

– Я Мельника этого не просил у нас в городе рожаться… – отдувается мэр. – Слышь, Игорь, ну прости. Не хотел на тебя орать. С самого утра как начались форс мажоры… В шестом районе отвал подстанции – знашь, да? Потом у связистов какой то облом системы загадочный, сидим теперь до вечера без спутника. А щас звонят – сына из школы грозятся выгнать, педагоги хреновы! Ну, думаю, хватает неприятностей для одного то дня… Ничё подобного! Ты представь – какой то тундрюк бухой на снегоходе прям у меня под окнами в «Макдональдс» въехал. Через витрину. Ну чё, ну вот чё тундрюку надо в этой хреновой бигмачной?!

– Вкус сезона попробовать, – говорю. – Фирменную приправу «МакСпирит». О, как ласкат тундрюкское ухо эт знакомо – нет, я бы даж сказал – знаково слово!

– В общем, Игорь, я что решил. По закону ты не обязан докладывать налоговику о характере своей деятельности. Верно? Ну, вот и не говори, чем именно занимаешься.

Я от такой резкой перемены темы малость дурею, трясу головой, и тут понимаю, что до сих пор сижу, как последний у о, с двумя трубками.

– В документах записано – Сикорский предоставлят городу ин жи ни рин го вые услуги, так? Документы у тебя в порядке, я знаю. Начнет москвич докапываться, какие такие услуги, скажи – идите на хрен, вертолеты конструирую, и вообще, КБ у меня – секретное.

– А он ко мне после этого с прокурором не явится? – сомневаюсь.

– Прокурор ему сам явится! – мэр заверяет. – В кошмарном сне. Так и сказал – пускай тока ко мне сунется, я из этой евражки сошью варежку. Он знаешь, где живет, прокурор то? Из коляски не вывались – на Космонавта Мельника! Прокурору твои услуги, эта… – инжиниринговые! – не реже, чем раз в неделю требуются.

– Ну, если прокурор…

– Тока не проболтайся, а?

– Да мне болтать ваще незачем. И так за сто шагов до ангара понятно уж, чё за конструкторско бюро. Очень секретное.

– Мож, не собразит. Главная штука, молчи. Я даже представить боюсь, какая вонь подымется, если москвич узнает, до чего тут у нас все запущено.

– Насчет вони, – киваю, – эт вы прям в дырочку.

Градоначальник мою аллегорию игнорирует, советует мужаться и отключается. Кладу трубки по местам. Сижу, жду москвича, кошусь одним глазом на компьютер с бухгалтерией, другим – на ящик с бумажной документацией. Руки так и чешутся лишний раз все проверить. Э эх, была не была! Ворошу бумаги, прикидываю, к чему москвич придраться может.