– Оно было известно мне с первой секунды знакомства.

– И ты готова его исполнить? – заволновался Гюнтер, беспорядочно шевеля руками и ногами.

– Не сегодня, – заявила Цветанка, переворачиваясь со спины на живот.

– Погоди. Но ведь мы условились!

– О чем?

– Как о чем? Проигравший выполняет желание победителя. Любое.

– Я не отказываюсь, – хмыкнула Цветанка, медленно уплывая в открытое море.

– Значит, сейчас мы обнимемся, и для начала ты меня поцелуешь, а потом…

Гюнтер не успел договорить. Издевательский смех резанул его по ушам.

– Непременно, – расхохоталась Цветанка. – Но не этой ночью. Мы ведь не устанавливали сроки, верно?

– Не понял.

– Раздача призов переносится на неопределенное будущее.

– Это нечестно!

Казалось, вода вот-вот закипит вокруг распалившегося Гюнтера. Цветанка опять засмеялась. Ей нравилось дразнить пожилых иностранцев, полагающих, что бедные болгарские девушки готовы падать под них пачками, мечтая быть осчастливленными каким-нибудь конопатым берлинцем, носатым парижанином или плешивым москвичом. Подобные купания в потемках являлись для Цветанки своего рода компенсацией, средством для преодоления комплекса неполноценности.

Она специально подстраивала так, чтобы очутиться с очередным ухажером на ночном пляже. Почти каждый предлагал окунуться, и Цветанка, разыграв колебание, соглашалась. Днем она никогда бы не отважилась искупаться на глазах у посторонних. Ни в купальнике, ни без него. Ее грудь и живот были покрыты ужасными шрамами, при виде которых мужчины остолбеневали, едва скрывая отвращение. Последствия ожогов, полученных во время пожара. Дом Момчевых сгорел дотла. Заодно с надеждами на счастливое замужество. Сверстницы Цветанки носили короткие легкомысленные маечки и сережки в пупах, а она была вынуждена ходить в закрытых платьях, блузках, теннисках. И купаться со случайными знакомыми по ночам, украдкой, вместо того чтобы наслаждаться настоящей любовью на брачном ложе, как делают это все нормальные люди.

– Может быть, мы переспим с тобой на следующей неделе, – пообещала Цветанка Гюнтеру, отлично зная, что это невозможно. Ни на следующей неделе, ни в будущем году, ни с пожилым немцем, ни с кем-либо другим. Огонь отнял у девушки право на простое человеческое счастье. «Лучше бы я сгорела синим пламенем», – привычно подумала она.

– Но послезавтра я уезжаю, – буркнул Гюнтер, следуя параллельным курсом.

Цветанка сердито мотнула мокрой гривой волос:

– Твое дело. Я не навязываюсь.

– Хочешь, я дам тебе денег? – спросил Гюнтер после непродолжительной паузы.

– Прекрати! – прикрикнула Цветанка. – Я тебе не проститутка.

Она умышленно не спешила возвращаться на берег, где чувствовала себя не так уверенно, как в воде. Плавая, как рыба, Цветанка рассчитывала хорошенько измотать немца, чтобы, проделав обратный путь, он был способен лишь растянуться на песке, не мечтая ни о чем, кроме передышки. Гюнтер начал понимать коварство этой тактики.

– Погоди!

Он потянулся к Цветанке, как тянется капризный ребенок к игрушке. Она плеснула в него пригоршней воды:

– Отстань!

– Погоди, ну погоди, – лихорадочно тараторил Гюнтер. – Хотя бы один поцелуй…

– Нет!

– А я говорю: да!

Попытавшись поймать Цветанку за плечо, Гюнтер получил локтем по носу, охнул и поспешно задрал голову, предотвращая кровотечение.