— Да, вчера проскакали шестьдесят миль, — ответил Маттео.

— Шестьдесят миль на одной лошади — у вас, должно быть, хорошие скакуны и богатое воображение, — прокомментировал уродливый, с землистым цветом лица господин, которого я возненавидел с первого взгляда.

— Такое случается крайне редко, и мы хотели скорее добраться домой.

— Вы не могли бы ехать быстрее, если бы бежали с поля боя, — добавил незнакомец.

Я подумал, что он сознательно нарывается на скандал, но промолчал. Маттео не стал придерживаться этого золотого правила.

— Вы говорите, как человек, имеющий в этом немалый опыт. — Юноша обаятельно улыбнулся.

Я заметил, как Кеччо нахмурился, а на лицах остальных появился интерес.

— Я это сказал лишь потому, — мужчина пожал плечами, — что герцог Калабрии знаменит отступательной тактикой.

— Возможно, вы не слишком сведущи в тактике, — насмешливо произнес я.

Он повернулся и посмотрел на меня, как бы говоря: «А кто ты, черт побери, такой?» Пренебрежительно оглядел с головы до ног, и я почувствовал, что вот-вот потеряю терпение.

— Мой дорогой молодой человек, судя по всему, я уже воевал, когда вы сражались разве что с нянькой в детской.

— Вы превосходите меня как в учтивости, так и в годах, мессир, — ответил я. — Но я смею предположить, что человек может сражаться всю жизнь, однако и в ее конце смыслить в войне не больше, чем в начале.

— Все зависит от интеллектуального уровня, — вставил Маттео.

— Именно об этом я и толкую, — кивнул я.

— И что это, черт побери, значит? — сердито бросил мужчина.

— Полагаю, ничего не значит, Эрколе, — вмешался Кеччо и деланно рассмеялся.

— Думаю, он может ответить сам, — фыркнул неприятный господин. Краска залила лицо Кеччо, но он промолчал.

— Мой дорогой господин, вы должны принять во внимание мое желание отвечать.

— Дерзкий мальчишка!

Я положил руку на рукоятку меча, но Кеччо схватил меня за запястье. Я разом пришел в себя.

— Прошу меня извинить, мессир Кеччо. — И я повернулся к Эрколе: — Вы вольны оскорблять меня здесь. Этим вы демонстрируете собственные манеры! Знаешь, Маттео, ты не говорил мне, что у тебя есть такие обаятельные соотечественники.

— Не суди нас строго, Филиппо, — ответил мой друг, — ибо Форли не несет ответственности за такое чудовище.

— Я родом не из Форли, слава Богу! Ни граф, ни я. — Господин пренебрежительно огляделся. — Мы благодарим Господа всякий раз, когда заходит такой разговор. Я гражданин Кастелло.

Маттео уже собирался взорваться, но я заговорил первым:

— Я тоже гражданин Кастелло, и позвольте сообщить вам, что я нахожу вас чрезвычайно кичливым и приношу свои извинения присутствующим за то, что мой соотечественник забыл об уважении, которое должно проявлять к жителям города, оказывающим гостеприимство.

— Вы из Кастелло! Так кто же вы?

— Меня зовут Филиппо Брандолини.

— Я знаю вашу семью. Я Эрколе Пьячентини.

— Не могу ответить вам тем же. Никогда не слышал о вашей семье.

Стоявшие вокруг мужчины засмеялись.

— Моя семья ничем не хуже вашей, мессир.

— Знаете, я не знаком со средним классом Кастелло, но у меня нет сомнений, что ваша семья очень достойная.

Я обратил внимание, что слушателям очень нравились мои реплики, из чего сделал вывод, что мессира Эрколе Пьячентини в Форли не жалуют, но Кеччо выглядел озабоченным.