ДЖЕЙМС (холодно). Мисс Сюлливэн?

АННИ (весело). Я здесь! Наконец-то! Я так долго ехала на поезде, что думала, он каждый раз возвращается обратно, когда я засыпаю…

ДЖЕЙМС. Я Джеймс Келлер.

АННИ. Джеймс? (Это имя останавливает ее). У меня был брат, которого звали Джимми. Вы брат Элен?

ДЖЕЙМС. Я только сводный брат. А вы ее гувернантка?

АННИ (с оттенком легкости). Во всяком случае, попытаюсь быть ею.

ДЖЕЙМС (разглядывая ее). Вы не очень похожи на гувернантку.

Входит КЕЙТ. АННИ стоит неподвижно, пока ДЖЕЙМС берет ее чемодан. КЕЙТ смотрит на нее с сомнением.

Мисс Сюлливэн.

КЕЙТ пожимает ей руку.

КЕЙТ (просто). В течении двух дней мы встречали все прибывавшие поезда.

АННИ разглядывает лицо КЕЙТ, и хорошее настроение снова возвращается к ней.

АННИ. Каждый раз, когда поезд останавливался, я должна была пересаживаться. Человек, который продал мне этот билет, заслуживает того, чтобы его привязали к рельсам…

ДЖЕЙМС. У вас есть сундук, мисс Сюлливэн?

АННИ. Да.

Она дает ему квитанцию и ДЖЕЙМС уходит с ее чемоданом. АННИ держит растрепанную книгу. КЕЙТ разглядывает ее лицо, и АННИ тоже смотрит на нее. Они как бы взаимно оценивают друг друга — аристократка с юга и ирландская девушка из рабочей семьи. АННИ немного не по себе.

Вы не привезли Элен, я так на это надеялась.

КЕЙТ. Нет, она дома.

Разговор обрывается. АННИ пытается начать чинную дамскую беседу, однако, ее энергия то и дело прорывается. Каждый раз, когда она это чувствует, она пытается сдерживать себя.

АННИ. Хорошо. Я думаю, я смогу потерпеть еще одну милю. Но не удивляйтесь, если я выйду из экипажа и буду толкать лошадь.

КЕЙТ. Элен тоже с нетерпением ждет вас. В доме была такая суматоха, что она почувствовала и ждет чего-то, Бог знает чего.

Так она выражает свое сомнение и АННИ понимает это.

Я ожидала… высохшую старую деву. Вы очень молоды.

АННИ (решительно). О, вы бы посмотрели на меня, когда я уезжала из Бостона. Я очень возмужала во время этой поездки.

КЕЙТ. Я имею в виду, что вам придется учить такую трудную девочку, как Элен.

АННИ. Я буду стараться. Ведь за попытку не сажают в тюрьму.

КЕЙТ. А возможно ли это вообще? Научить чему-то глухого и слепого ребенка, хотя бы половине того, что учит нормальный ребенок? Делалось ли это когда-нибудь?

АННИ. Половине?

КЕЙТ. Ну, хотя бы десятой доле?

АННИ (неохотно). Нет, не делалось.

Выражение надежды на лице КЕЙТ исчезает, она все еще оценивает взглядом молодость своей собеседницы.

Доктор Хоу делал чудеса, но вы говорите — учить, как нормальных детей? Нет, этого никогда не было. Однако, читая его отчеты, я подумала, что… (Она показывает на книгу, лежащую у нее на коленях)…он никогда не обращался с ними, как с нормальными детьми. Скорее, как с сырыми яйцами, которые все боятся разбить.

КЕЙТ (помолчав). Могу я спросить вас, сколько вам лет?

АННИ. Ну, знаете ли, я уже не подросток! Мне двадцать лет.

КЕЙТ. Целых двадцать лет!

АННИ храбро берет быка за рога.

АННИ. Миссис Келлер, не отчаивайтесь только потому, что я еще не падаю с ног от старости. У меня три больших преимущества над доктором Хоу, которых вы не могли бы получить ни за какие деньги. Первое — это то, что я знаю все его труды, я читала каждое слово, которое было им написано, а он не является человеком, которого можно было бы назвать немногословным. Другое преимущество — это то, что я молода, и у меня хватит энергии на что угодно. Третье преимущество — я сама была слепой.