Делса с трудом мог представить себе второй из перечисленных методов.

— Ваш отец и Монтес хорошо ладили? — осведомился он.

— Да, отлично. Папа порой называл его своим домашним, ручным ниггером. Он был не просто хозяином, он был белым хозяином. Вы же знаете это поколение, он до сих пор считал Монтеса цветным. Нет, старик не включил его в завещание, мне это точно известно, но они играли друг с другом в разные игры. Отец обычно размякал, стоило ему немного выпить, и начинал разглагольствовать о том, что все люди созданы равными, а Монтес суетился и поддакивал ему: «Да, сэр, мистер Парадиз». Папа любил, когда его называли «мистер Парадиз». Но Ллойд перещеголял даже Монтеса.

— Он сообщил нам совсем немного. Сказал, что уже лег спать.

— Потому что дядя Ллойд хитрее Монтеса и привык держать язык за зубами… «Нет, сэр, что вы, мне об этом ничего не известно».

— Почему же ваш отец ему так доверял?

— Я уже говорил вам, Ллойд ничего не знает, не слышит и не видит. Только чешет свою голову, если хочет намекнуть. И он неплохой повар. Работал у «Рэнди» су-шефом, шеф-поваром после того, как вышел из тюряги.

— За что он сидел?

— А я-то считал вас классным следователем, настоящим асом.

— Я еще не ознакомился с его досье.

— Ллойд участвовал в вооруженном ограблении и крепко влип. Ограбил бухгалтера, увел получку целой фирмы, но его заложили. Будь Ллойд в расцвете сил, Монтес был бы у него на побегушках. Но вот что я хотел бы знать — почему Монтес сказал, что с папой была не Хлоя, а другая девушка?

— Я с ним еще разберусь и выясню, в чем тут суть.

— А вторая девушка тоже была в доме?

— Да, была.

— И он мог увидеть, что она не Хлоя, верно?

— Точно подмечено, — согласился Делса. — Я его спрошу.

Он попрощался и вышел.

13

Монтес сидел в комнатушке размером со шкаф; стоявший в ней деревянный стол вдвое уступал по размеру обычному письменному столу. Два стула располагались друг против друга. В комнатке не было окон, на розовых стенах — ни картин, ни фотографий, ни надписей. Монтес подумал: очутись здесь черные братки и прожди они столько времени, они бы непременно написали что-нибудь на стенах. Имена Шанк, Боло — или «Ви-Дуг был здесь». Или намалевали бы: «С-1» — «первым делом — Семья», или «Б.С.М.» — «банда Седьмой мили». Тут могли быть даже свастика и лозунг «Власть белых», нарисованные и написанные засранцами из «Арийской расы». Однако стены остались нетронутыми, потому что, как догадался Монтес, никто не приносил сюда фломастеры, уголь или цветные мелки, то есть то, чем можно писать. Те, кто попадал в полицейское управление, приходили сюда, неся шнурки от ботинок.

Он уже неоднократно рассказывал копам о том, как растерялся в тот страшный вечер.

Дверь открылась, и в комнатку вошел свой брат, чернокожий, — в накрахмаленной полосатой рубашке с золотыми запонками на манжетах, в галстуке, завязанном крошечным узлом. Вчера ночью эксперт называл его Ричардом. Ричардом Харрисом. А теперь этот пижон устроился за столом и начал допрос.

— Давно ли вы знакомы с Хлоей Робинетт? — Одно и то же, одно и то же! Гнет лишь в одну сторону: почему он сказал, что со стариком осталась Келли, если там была Хлоя?

— Я уже отвечал вашему шефу и той женщине, кажется Джекки… Лучше спроси их, приятель.