|
Ведь говорят, страдания очищают душу. С этими словами Редвинтер направился к двери и распахнул ее. Я последовал за ним, бросив на арестанта прощальный взгляд. Устремленные на меня глаза Бродерика полыхали гневом и презрением. — Вы ведь законник? — спросил он. — Да. — Роберт Эск тоже был законником, — с горькой усмешкой проронил Бродерик. — Когда вы снова увидите то, что от него осталось, вспомните об этом. Подобный удел нередко выпадает на долю ваших собратьев по сословию. — Все это не более чем слова, сэр Эдвард, — пробурчал Редвинтер и, выпустив меня из камеры, запер дверь. Вслед за ним я спустился по винтовой лестнице. Оказавшись в своей комнате, тюремщик обратил ко мне вопросительный взгляд. С лица его исчезла привычная улыбка, так противоречившая ледяному взгляду. — Я хотел, чтобы вы убедились, насколько он опасен. На первый взгляд он кажется беспомощным, но это заблуждение. — Если он опасен, зачем намеренно возбуждать его гнев? — Вы должны были увидеть его во всей красе. Но так или иначе, я выполню ваше распоряжение и приглашу к нему лекаря. — Сделайте милость. Какие бы преступления он ни совершил, мы обязаны поддерживать его в добром здравии. Кстати, вам следует называть его сэр Эдвард — пока еще король не лишил его звания. — Вы полагаете, этот мятежник заслуживает учтивого обращения? Знали бы вы, на что он способен. — Думаю, узник, прикованный цепями к стене, способен лишь оскорблять своих тюремщиков. Редвинтер поджал губы так, что рот его превратился в узкую полосу. Сделав шаг вперед, он вплотную приблизился ко мне и уставился так пристально, словно хотел пробуравить меня глазами. — Насколько я понимаю, Бродерик возбудил в вас сочувствие, — процедил тюремщик. — Боюсь, вы слишком мягкосердечны. Когда речь идет о столь опасном преступнике, снисходительность неуместна. Я хранил молчание, ибо возражать означало покривить душой. Редвинтер был прав — всякий раз при виде человека, закованного в цепи, меня охватывало сочувствие, которое не могла победить даже мысль о совершенных узником злодеяниях. — Вижу, мои догадки справедливы, сэр, — с улыбкой изрек Редвинтер. — Возьму на себя смелость поделиться с вами еще одним предположением. Я понимаю, в чем причина подобного мягкосердечия. Понимаю, почему вы с таким снисхождением относитесь к изгоям, отвергнутым обществом. Возможно, дело тут в вашем телесном изъяне. Столь откровенное оскорбление заставило меня сурово поджать губы, однако в глубине души я не мог не признать правоты Редвинтера. — Я несу ответственность за арестанта, — продолжал тюремщик. — Я знаю, в этом городе достаточно людей, готовых на самые отчаянные поступки ради его освобождения. Поэтому к каждому, кто имеет допуск к Бродерику, я обязан относиться с подозрением. Даже к вам, сэр. — Пригласите к заключенному лекаря, — бросил я, взглянув в холодные глаза тюремщика. — Завтра я зайду посмотреть, как он себя чувствует. Несколько мгновений Редвинтер молча сверлил меня взглядом, потом слегка склонил голову. — В какое время вы посетите нас, сэр? — Когда мне будет угодно, — отрезал я, резко повернулся и, не прощаясь, вышел прочь. Во дворе Барак, сидя на скамье, развлекался тем, что наблюдал за входящими и выходящими из здания суда стряпчими. |
