|
«Политика Горбачева была нравственной, – писал Андрей Новиков, – и за это ему следует поставить памятник. Он проиграл перестройку, проиграл царский скипетр великой империи, проиграл саму империю и даже гражданский мир в ней, – но он выиграл нечто иное, неуловимое для современников. Сам он назвал это «новым политическим мышлением». Что-то в неуспехе Горбачева было вызвано его личными качествами: мягкостью, нерешительностью, идеологической закомплексованностью. Что-то объективными причинами и объективными свойствами запутанной и сколоченной ржавыми гвоздями Империи, всякая «перестройка» которой все равно неизбежно привела бы к ее распаду. Но главный эпохальный смысл его правления все-таки в другом. Его неудача была, если угодно, его сознательным выбором. Его неуспех был его позицией. Ни народ, ни оппозиция не были достойны Горбачева». Это странная и ошибочная позиция. Слишком велика оказалась цена неудач Горбачева, чтобы так легко и просто избавить его от ответственности за них. Некоторые авторы отказывали Горбачеву даже в звании реформатора. По мнению Владимира Пастухова, «Горбачев не был реформатором в точном смысле этого слова. Реформаторство предполагает наличие четкого представления о конечной цели своей деятельности. Этого у Горбачева не было. Он не столько шел к чему-то, сколько уходил от чего-то, руководствуясь принципом – “так жить нельзя”». Решительно не был согласен с такими оценками профессор политологии Оксфордского университета Арчи Браун, который писал: «Принимая во внимание как его ошибки и поражения, так и огромные препятствия, которые ему приходилось преодолевать, есть основания рассматривать Горбачева как одного из величайших реформаторов в российской истории и человека, оказавшего самое глубокое воздействие на мировую историю во второй половине XX века. Он сделал больше, чем кто-либо, чтобы покончить с «холодной войной» между Востоком и Западом. Он способствовал утверждению свободы слова, печати, ассоциаций, религии, передвижения и оставил Россию более свободной страной, чем она когда-либо была в своей долгой истории». По мнению А. Брауна, «заслугой и главным результатом перестройки Горбачева стал крах коммунизма и отказ как от средств, так и от целей коммунизма». Но ведь и Александр Керенский в 1917 г. сделал Россию на время самой свободной страной в мире. Но кто воспользовался тогда этой свободой? Свобода ценна лишь в сочетании с законностью и порядком. Оставить Россию разрушенной, бедной, расколотой и униженной, но свободной, в том числе и от своих традиционных ценностей, – это не такая уж большая заслуга.
Наиболее точные итоговые оценки деятельности и личности Горбачева можно найти, на мой взгляд, в статьях и очерках его многолетних советников и помощников. По свидетельству Анатолия Черняева, Горбачев понимал, что в таком казарменном обществе, как советское, надо «скомандовать» делать перестройку. «И он скомандовал, и в течение первых трех лет он мыслил улучшение общества в категориях марксизма-ленинизма. Он начал сомневаться в этом пути лишь в 1987 г. Летом 1987 г. в Крыму он сказал: «Знаешь, Анатолий... Я пойду далеко, очень далеко. Никто не знает, как далеко я пойду». Но уже в 1988 г. развязанные им процессы стали опережать его самого, и он не мог контролировать те общественные и интеллектуальные силы, которые он сам раскрепостил. У него не было никакой завораживающей, харизматической идеи. Он хотел заставить систему работать, не подвергая сомнению саму систему. Но ему хотелось чего-то нового, непонятного пока еще ему самому, какого-то «качественно нового состояния». Была смутная надежда – а вдруг! Не будучи «великим человеком» по набору личных качеств, он тем не менее сделал великое дело. С исторической точки зрения это важнее». «Горбачев очень торопился, даже чрезмерно торопился с реформами, – писал Шахназаров. |
