Лиа от удивления опешила. И это говорит ее сильная, уверенная, властная сестра!

—Но ты же такая энергичная, разве можно внезапно измениться?

Кэролайн нахмурилась, зачем-то посмотрела в окно, потом уставилась в пол, медленно подошла к дивану и села.

—Кажется, моя энергия иссякла, — тихо сказала она. — Мне не удается ее вернуть.

— Еще бы, — вздохнула Анетт, — в последнее время произошло слишком много разных событий.

— Думаю, как раз в этом все дело, — задумчиво проговорила Кэролайн. — Мама умерла… может, мой запал угас вместе с ней. Вероятно, мною с самого начала двигал лишь дух противоречия.

Лиа с этим не согласилась:

—Если бы это было так, ты не смогла бы достичь всего, чего достигла. Ты первенец, первенцы всегда самые активные.

— Ладно, допустим, вы правы, — согласилась Кэролайн. — Если я за что-то берусь, то действительно отдаю этому все силы. Но даже если я открою свое дело и у

меня все пойдет хорошо, все равно во мне что-то изменилось. Я чувствую себя по-другому, мне больше не надо ничего доказывать маме. — Ее глаза увлажнились. — Но между прочим, мама, возможно, одобрила бы мое новое начинание. И она была бы рада, что я решила выйти замуж. Теперь, когда я знаю про Уилла, я почти уверена,

что ей понравилось бы, что я выхожу за Бена.

«Или если я вышла бы за Джесса», — подумала Лиа со слезами на глазах. Да, она наконец заслужила бы одобрение матери. Но это еще не значит, что такое решение было бы лучшим для самой Лиа, ведь это именно ее жизнь. Лиа потупилась.

— Итак, — Кэролайн похлопала ее по плечу, — дело за тобой.

— Почему бы тебе не подумать пока только о собственном счастье?

— Потому что мы хотим, чтобы и ты была счастлива.

— Я как-нибудь сама справлюсь.

— Но мы хотим помочь, — вмешалась Анетт. — Теперь, когда мамы больше нет, у тебя остались только мы.

— Мама мне никогда не помогала, — негромко напомнила Лиа.

— Значит, мы должны быть лучше ее. Не это ли всегда было для нас троих главным стимулом? — сказала Кэролайн.

Да, но что значит «лучше» в данном случае? Лиа не знала: если бы мать бросила все и осталась с Уиллом, была бы она тогда счастливее? Этого никто не знал и не мог знать.

Кэролайн заговорила мягче:

— Чего ты боишься?

Лиа вздохнула:

— Боюсь потерпеть неудачу.

— Но если ты его дюбишь… — начала Анетт.

Лиа посмотрела на нее с мольбой:

— Это тебе любовь пошла на пользу, а у меня не всегда так бывало.

— Что ж, не получится, так не получится, но по крайней мере ты должна попытаться.

— Если ничего не выйдет, я буду раздавлена.

— Потому что ты его очень любишь.

— Нет, потому что я люблю его до безумия. Я никогда ничего подобного не испытывала, и это меня пугает.

— Ты боишься, потому что твое чувство поглощает тебя целиком? Боишься, что это нереально?

— Нет, меня пугает то, что оно не проходит. Это как странный голод, который невозможно утолить. Чем больше его утоляешь, тем сильнее он становится. Когда это кончится? Что мне с этим делать? У меня есть своя жизнь, я не могу от нее отказаться.

Анетт горько усмехнулась:

— Мама тоже так думала много лет назад.

Кэролайн откинулась на спинку дивана.

— Синдром «все или ничего», по-видимому, наша наследственная болезнь. Но неужели мы не можем излечиться? Разве я обязательно должна быть только адвокатом и больше никем? А ты, Анетт, только женой и матерью? А тебе, Лиа, обязательно нужно выбирать между Вашингтоном и Мэном? Почему нельзя сделать так, чтобы было всего понемножку?

— Да потому, что понемножку — недостаточно! — закричала Лиа.