Василий Маркович подал ему деревянную ручку на конце веревки и, сказав: «Не спеши выходить из воды, тебя самого вынесет», дал знак водителю глиссера. Мотор заработал, и Сергей, с трудом удерживая равновесие, сжимал деревянную ручку на конце веревки. Потом он почувствовал толчок, когда веревка натянулась, и, все еще чувствуя крайнюю неустойчивость своего положения, ощутил неистовую силу, которая выдергивает его из воды и тащит по воде, и хотелось крикнуть этой силе: «Подожди меня тащить, дай сначала почувствовать равновесие!» — но сила эта, вырывая руки из плеч, тащила его сквозь неимоверно сопротивляющуюся толщу воды, и он, уже заранее чувствуя, что это долго продолжаться никак не может, что он вот-вот завалится набок, и, уже заваливаясь, обреченно старался удержаться и через несколько секунд рухнул в воду, а глиссер тащил и тащил его тело сквозь неимоверно сопротивляющуюся толщу воды, а он, уже захлебываясь, с остервенением держался за ручку и наконец отпустил ее. Стоять в воде в тяжелых лыжах было неудобно, и он, сняв их с ног, поплыл к берегу, подгоняя впереди себя лыжи.

— Ты почти вышел из воды, — сказал ему бодро Василий Маркович, — попробуй еще.

На этот раз Василий Маркович придерживал его в воде, пока он надевал лыжи и пока не натянулась веревка. И снова неимоверная сила, вырывая руки из плеч, стала выволакивать его из мощно сопротивляющейся толщи воды, но он, сжав в комок все свои силы, держался, и его вынесло из воды, и все-таки он, заранее чувствуя, что упадет, старался как можно дальше отодвинуть миг падения, и он продержался метров пятнадцать, а потом все-таки грянул о воду, но из какого-то яростного упрямства продолжал держаться за ручку, и еще некоторое время волокло его вытянутое плашмя тело и ноги в лыжах выворачивало и раздергивало от встречного потока воды.

— На этот раз ты сделал самое трудное, — сказал Василий Маркович, когда он подплыл к берегу, — ты вышел из воды. Почему ты упал?

— Не знаю, — отвечал Сергей.

— Теперь все, — уверенно повторил Василий Маркович, — ты вышел из воды. Теперь пойдет.

Но Сергей далеко не был так уверен, что теперь у него дело пойдет, и, когда он попробовал в третий раз, он упал еще раньше того, как вышел из воды.

Он вылез на берег, где уже собралась небольшая толпа из желающих себя попробовать на водных лыжах и просто так глазеющих. Он чувствовал к себе отвращение и был глубоко несчастен от своей неловкости.

— Ничего, — сказал один человек из толпы, — в следующий раз получится.

— Они нарочно дергают веревку, — сказал другой, — когда знают, что начинающий… Им ведь все равно — попытка рубль…

— Как дергают? — спросил другой.

— Очень просто, меняют скорость.

Сергею было приятно думать, что не он сам виноват в своих падениях, хотя в глубине души был уверен, что дело в нем самом, а не в водителе глиссера.

Следующим на очереди был Зураб.

— Если сердце не подведет… — сказал он, входя в воду и поглаживая одной рукой грудь. Он несколько раз уже говорил, что у него больное сердце, и это придавало дополнительный ореол его романтическому облику.

Он с первой же попытки стал на лыжи и пошел за глиссером, красиво оттягиваясь на поворотах, и Сергей с бесплодной завистью следил за ним и с бесплодной завистью видел, что жена его с восхищением смотрит в море. Он вспомнил, какое напряжение испытал он, когда пытался встать на лыжи, и подумал, как это Зураб с больным сердцем легко переносит такую нагрузку.

— Кто на горных лыжах катается, тот сразу может стать на водные, — сказал кто-то.

У Сергея на душе немного отлегло.