Он со своей подругой исчез в толпе теперь уже окончательно, оставив меня в полной растерянности.

– Эль?

Ох уж этот Альбан! Он возник перед глазами совершенно неожиданно и протянул мне довольно пухлый конверт.

– Возьмите это. Луи просил меня передать его вам.

– Спасибо, но что это?

– Вам пора, красавица! Вас ждет на улице такси. Там и посмотрите.

Даже не попрощавшись с художником, я поспешила к выходу. Там, на тротуаре, уже заводил мотор водитель вместительного седана черного цвета. Я растерялась, не зная, какой адрес назвать, потом решилась:

– Улица Тур-де-Дам, дом три, пожалуйста. В девятом округе.

Он дернул с места, не проронив ни слова. Я удобно устроилась на заднем сиденье и могла теперь спокойно открыть конверт, переданный Луи через своего приятеля-галериста. Там лежали восемь купюр по сто евро каждая. Купюры были гладенькие, чистенькие, словно только что вышли из хранилищ Центробанка Франции. Восемьсот евро – это вдвое больше, чем сумма вознаграждения, которое я получила бы, если бы, случись такое, мы закончили ночь в номерах «Отеля де Шарм». Да уж, он выполнил, что обещал, в полной мере! Но Луи Барле не стал пользоваться моими услугами, хотя мог бы со мной переспать, воспользовавшись тем, что я не знала, кто он… Он же выбрал меня по каталогу в агентстве, как любую другую куртизанку.

Из-за его чрезмерной щедрости я чувствовала себя как обыкновенная шлюха. Он не мог не понимать этого. Так же не мог игнорировать тот факт, что мы вскоре станем близкими родственниками.

Я уж было собралась отправить Дэвиду эсэмэску, как обещала, о том, что возвращаюсь, как вдруг на экране моего смартфона зажглись слова чужого послания. Без подписи, но и без сомнений в том, кто его автор: «До завтра».

Мне бы следовало тут же выбросить мобильник в окно. Или просто-напросто стереть из его памяти эти два слова. Но я не сделала ни того, ни другого. Щеки горели, в висках стучала кровь, а я сидела, уставившись на эти слова, с трудом сдерживая слезы, подступавшие к глазам, водопад слез, накопившихся за долгое время от непонятно какого горя.

Вот так Луи Барле вошел в мою жизнь.

9

6 июня 2009 года

Этим утром Дэвид не пожелал мне доброго утра. Сам, лично, я имею в виду. Он просто прикрепил написанную от руки записочку к своей кредитной карте, кстати – еще одно доказательство его непричастности к истории с дневником, и оставил все это на столике около кровати, чтобы утром, только проснувшись, я улыбнулась и получила заряд бодрости на целый день.

У тебя сегодня собеседование, если не ошибаюсь. Наведи красоту, как ты это умеешь, а главное – как тебе самой нравится.

Я люблю тебя.

Он был по-прежнему внимателен, расточал участие и любовь ко мне, как делал это на протяжении последних трех месяцев. Но я больше не могла в полной мере наслаждаться знаками его внимания. Во мне что-то сломалось. Чувства не пробуждались в душе так, как раньше. Говорят, любовь длится три года. Но ведь не три месяца!

Накануне вечером, когда я вернулась, Дэвид уже спал сладким сном. Я постаралась как можно тише пробраться на свое место под мягкой пуховой периной в стеганом шелковом пододеяльнике, но не смогла уснуть быстро. Я переворачивалась с одного бока на другой каждый раз, когда какая-либо деталь сегодняшнего кошмарного вечера пронзала память. Я никак не могла успокоиться и подобрать более подходящее определение для моего последнего свидания, и мне не хватало хладнокровия, чтобы как-то иначе представить себе его последствия: все выходило так, что мой будущий деверь решил поймать меня в ловушку – зачем, я пока не догадывалась, но он специально договорился с агентством насчет меня и снял меня на вечер без ведома своего брата.