Темные глаза под тяжелыми веками смягчились. Он долго смотрел на меня, потом покачал головой.

— Попробуй позвонить в четверг. Может быть, к тому времени я с ним и пересекусь.

— Спасибо, дядя Джордж.

Он протянул руку, а когда я ответил, крепко обнял и прижал к груди.

— Все знают, сынок, что ты не имеешь к этому никакого отношения. Мне жаль Микки и остальных ребят. Но ты крепко завяз, и Фрэнк вряд ли тебя вытащит. Мое предложение остается в силе. Подумай хорошенько. А самое главное, будь осторожен.

Я кивнул, похлопал его по спине и шагнул к двери.

— Не обижайся, парень, — остановил меня Джордж, — но не будешь ли ты так добр выйти через заднюю дверь?

Ступеньки вели к небольшой парковочной стоянке, за которой начинался пустынный переулок. Я помахал дяде Джорджу. Он действительно относился ко мне как к родному племяннику.

Но дядя Джордж допустил промашку, а я ее заметил.

Никто и нигде ни по телевизору, ни в газетах не упоминал о том, что среди украденных картин есть Джексон Поллок.

Глава 37

Элли кипела от злости, и такой она больше всего себе нравилась: боевитой, храброй, готовой постоять за себя.

Ее надули, обвели вокруг пальца. Она выступила в защиту Неда, а он ее подвел. Знал, снова и снова твердила Элли. Сукин сын все знал. Он был знаком с Тесс Маколифф. Он обедал с ней в день убийства. Элли чувствовала себя полной дурой.

Вечером она собиралась вернуться. Целый день Элли пришлось отвечать на звонки — успокаивать встревоженных родителей в Нью-Джерси, объясняться с региональным заместителем директора ФБР, — а потом снова отвечать на вопросы членов кризисной команды и пытаться найти кого-нибудь, кто знал бы человека по кличке Гаше.

Имя, конечно, было ей хорошо знакомо. Как и любому, кто знаком с миром искусства.

Доктора Гаше изобразил Винсент Ван Гог на одной из своих последних картин. Портрет был закончен в Овере, в июне 1890-го, за несколько недель до смерти художника. С полотна смотрел человеке пронзительно грустными голубыми глазами. Наследники Ван Гога продали картину за 300 франков. 58 долларов. В 1990-м некий японский бизнесмен заплатил за нее 82 миллиона долларов — на то время самая большая сумма, выплаченная за предмет искусства. Но черт возьми, какое отношение это все имело к краже во Флориде?

Помимо прочего, Элли постаралась собрать всю, какую только можно, информацию по Неду Келли. Его друзья имели уголовное прошлое. Отец тоже. Старший брат погиб в перестрелке в 1997-м во время ограбления, организованного, как полагала полиция, его отцом.

Все было так, как рассказывал Келли.

На сайте Бостонского университета Элли нашла фотографию хоккейной команды образца 1998 года; среди прочих на снимке был и Нед. Проверила его рассказ о случае в стоутонской школе для проблемных подростков. Эпизод действительно имел место. Одна из студенток обвинила Келли в сексуальном домогательстве. Через несколько недель обвинения были сняты. Все, как и говорил Нед. По крайней мере в этом он ей не врал.

А как насчет последних четырех дней?

Человек, никогда в жизни не имевший проблем с законом, разыскивался теперь за убийства? Что бы ни утверждали улики и свидетели, Элли чувствовала: Нед Келли не убийца. Лжец — может быть. Разгильдяй — определенно. Бабник — скорее всего. Хладнокровный убийца? Нет. Черт возьми, да он даже не знает, как пользоваться пистолетом.

Она поднялась из-за стола. Может, Моретти прав? Может, ей действительно лучше заниматься своим делом? Да, поиграть в детектива было любопытно, но ее время погонь за убийцами, пожалуй, закончилось.

— Шертлефф? — В комнатку, где сидела Элли, просунул голову один из бостонских агентов.

Она кивнула.