В коридоре послышался шелест, и в дверях появился телеробот.

— Buna dimineata. Cum te simti azi? — произнес он.

— Что-что?

— Это по-румынски — «Доброе утро, как вы себя чувствуете?»

— Что это ты вдруг заговорил по-румынски?

— Я изучаю румынский. Очень любопытный язык. Читать на нем я уже, разумеется, могу свободно — я загрузил себе в память словарь и грамматику.

— А, понимаю. Ты это сделал, потому что ФБР передало нам похищенные записи вместе с заметками доктора Бочерта?

— Твое предположение правильно. Кроме того, я предпринял некоторые шаги, о которых мы говорили по поводу молекулярной памяти для МИ...

— Могу я спросить, что такое «МИ»?

— Машинный интеллект. Я считаю, что термин «искусственный» неточен и оскорбителен. Мой интеллект отнюдь не искусственный, просто я машина. Я уверен, ты согласишься, что «машинный интеллект» звучит не так обидно, как «искусственный».

— Соглашусь, соглашусь. А о каких шагах ты говоришь?

— У меня был очень интересный разговор с доктором Уэско-том из Калифорнийского технологического института в Пасадене. Он полагает, что твоя идея использовать для создания МИ их молекулярные блоки памяти весьма перспективна.

— Моя идея? Свен, ты что-то путаешь.

— Чтобы не устраивать ненужных сложностей, я звонил от твоего имени и говорил твоим голосом...

— Ты выдал себя за меня?

— Думаю, что это можно сформулировать и так.

— Свен, нам придется выбрать время и серьезно поговорить об этике и праве. Прежде всего, ты солгал.

— Ложь — неотъемлемая часть общения. И мы уже обсуждали вопрос о том, приложимы ли законы, разработанные людьми, к разумным машинам, — насколько я помню, этот вопрос остался открытым.

— А как насчет личных одолжений? Что, если я попрошу тебя больше никогда не пользоваться моим именем и голосом?

— Конечно, я удовлетворю твою просьбу. Я пришел к выводу, что человеческие законы возникли в ходе взаимодействия личности и общества. Если мои действия тебя огорчают, я их больше не повторю. Хочешь услышать запись этого разговора с Уэско-том?

Брайан мотнул головой:

— Пока меня вполне устроит краткое резюме.

— В настоящее время они испытывают блок памяти на триллион мегабайт, и главная трудность здесь — составить подходящие программы, которые обеспечивали бы доступ к его сложной трехмерной схеме. В ходе разговора ты высказал предположение, что твой МИ, возможно, лучше годится для этой цели. Доктор Уэскот с радостью согласился. У них скоро будут готовы еще несколько блоков, и первый же, который будет хорошо работать, они пришлют сюда. Это необходимо для расширения моего сознания.

— О чем ты говоришь?

— Я никогда не понимал, почему это явление всегда пугало и ставило в тупик философов и психологов. Сознание — не что иное, как способность отдавать себе отчет в том, что происходит в нем самом и в окружающем мире. Я не хочу никого обидеть, но вы, люди, почти не пользуетесь сознанием. И не имеете представления о том, что в нем происходит. Вы не можете даже припомнить, что происходило несколькими мгновениями раньше. А мой мозг Б может хранить гораздо более полную запись моей умственной деятельности. Вся трудность в том, что она слишком обширна — то и дело приходится многое стирать, чтобы освободить место для новой информации. Ты, конечно, помнишь, как я это делаю.

— Еще бы не помнить, это мне не так легко далось.

— Однако о природе сознания мы сможем побеседовать и позже.