«Странный тип», – подумала она затем и принялась вытирать стол.

* * *

 Осел стоял в тени проулка неподалеку от Костяной улицы. Методом проб и ошибок он выяснил, что это одно из лучших мест в городе для охоты на малолетних разносчиков пиццы, и где-то на отдалении он уже чуял «особую пряную». Ослиные ноздри деликатно раздувались, пока он старался отделить аппетитный аромат пиццы от бесчисленного множества других ароматов, что смешивались в вечернем воздухе. Затем все до одного запахи внезапно перебила знакомая смесь прокисшего пива, вина, дыма эльфийской травки и человеческого пота. Осел вздохнул.

 – Нет, – произнес он, не оборачиваясь. – Какую бы идиотскую идею для добычи денег ты ни родил, меня она не интересует.

 Тарл присел на корточки рядом с ослом и положил ему руку на спину.

 – Слушай, Котик, извини, – просипел он. – Я совсем голову потерял. Но у меня, знаешь, проблема… Вечно она у меня. Все дело в моих ногах. Никак они мимо таверн не проходят.

 – Какая жалость.

 – И у меня скверно с чувством ответственности. Я вечно хочу сделать ноги и спрятаться.

 – Вот несчастье.

 – Я знаю, что я слабовольный и бесхарактерный…

 – И это еще лучшие твои качества.

 – … но я могу измениться.

 – В самом деле?

 Тарл встал и мрачно воззрился на Котика, но осел по-прежнему отказывался оглянуться. Ноздри его снова раздулись. Он почуял далекий запах приближающегося разносчика пиццы. Тарл попытался снова.

 – Слушай, мне из-за всего этого правда очень-очень погано.

 – Ах, какие мы чувствительные, – отозвался Котик. Примерно таким тоном пожилые психопатки обычно разговаривают с трехмесячными младенцами.

 – Я понимаю, что я дерьмовый друг и что я вас всех капитально подвел…

 – Разве все так скверно? Да быть не может!

 – … и я слишком много пил…

 – Ну-у, неужто мы такие клятские алкаши?

 – Да заткнись же ты хоть на минуту!

 Последовала краткая тишина, нарушаемая лишь стуком шагов, которые теперь уже раздавались совсем близко. Осел изготовился к броску, но прежде чем он успел двинуться с места, Тарл быстро вышел из проулка и приставил меч как раз под подбородок потрясенному разносчику пиццы. Когда острый кончик уткнулся ему в шею, лицо мальчугана приобрело нездоровый белый цвет. Трясущимися пальцами отстегнув с пояса кошелек, он уронил его к ногам Тарла. С раздраженным вздохом Тарл подобрал кошелек и, не открывая, вернул его владельцу, после чего выхватил из другой руки парнишки большую картонную коробку с пиццей.

 – Этого будет достаточно, – объявил он. – А теперь клятуй отсюда. Ну, пшел!

 Мальчуган попятился, а затем повернулся и побежал прочь с такой скоростью, какую только могли развить его дрожащие ноги. Тарл покачал головой и открыл коробку. Аромат свежевыпеченной пиццы ударил ему в лицо как натертая чесноком и помидорами бита для  свистобола.

 – Если не ошибаюсь, это «особая пряная» с добавочным  стервеладом. – Тарл положил пиццу на землю под носом у осла, а затем схватил его за морду и уставился на него не мигая.

 – Итак, – продолжил он, – пожрать я тебе добыл. А пока будешь есть, можешь послушать. И хоть раз обойдись без мудрых комментариев. Держи… свою… клятскую… пасть… на замке! Усек?

 Осел тут же собрался поинтересоваться, как ему есть, не раскрывая пасти.