|
Шарп помянул скотину недобрым словом, поднял палаш, винтовку и побежал под гору, крича красномундирникам, чтобы они немедленно возвращались на позиции. Для обшаривающих трупы французов ирландцев из 88-го он был посторонним офицером, и они огрызались, сыпали проклятьями или делали вид, что не слышат, не решаясь открыто проявить неповиновение. Шарп не обращал на них внимания. Если в армии был полк, способный позаботиться о себе, то это – Рейнджеры Коннахта. Он продолжал спускаться, проклиная солдат из Южного Эссекского, которые были уже на середине длинного склона, у кромки уже далеко отступившего утреннего тумана. Чтобы докричаться до них, надо было бежать и бежать, и он бежал, пока не увидел поднимающиеся снизу ещё две колонны. Шарп знал, что к вершине уже шла вторая колонна, но, оказывается, у французов были ещё резервы для атаки.
- Южный Эссекский! – когда-то он был сержантом, и до сих пор его голос мог поспорить по звучности с полковым горном. - Южный Эссекский! Назад! Назад! – кричал он, несмотря на то, что сломанные рёбра отзывались острой болью. В пяти шагах оземь ударился снаряд, подпрыгнул и взорвался в облаке шипящего дыма. Два осколка пролетели у самого лица так близко, что он почувствовал их жар и волну горячего воздуха. Французская пушка у подножия горы, едва видимая в рассеивающемся тумане, била по тем, кто опрометчиво преследовал разгромленную колонну противника, а теперь остановился, увидев начало новой атаки. - Южный Эссекский! – бешено проревел Шарп, и солдаты развернулись и начали подниматься в гору. Слингсби с обнажённой саблей тоже был тут и таращился на колонны противника. Услышав Шарпа, он словно очнулся и резко рявкнул на солдат, приказывая вернуться на позиции. Одним из них был Харпер, который, заметив Шарпа, двинулся к нему. Его семистволка была переброшена за спину, а в руке – винтовка с окровавленным до самой медной рукоятки двадцатитрёхдюймовым штыком. Остальные бойцы, сообразив, что подтягивается ещё более многочисленный враг, потянулись за ним. Шарп подождал, чтобы удостовериться, что вернулись все красномундирники и стрелки. Французские снаряды и ядра падали вокруг, но использовать артиллерию против рассеянных целей, по мнению Шарпа, было пустой тратой пороха. Одно ядро, ударившись несколько раз оземь, покатилось вниз по склону, и Харпер, перепрыгнув через него, ухмыльнулся: - Вот так с ними надо поступать, сэр. - Вам нужно было остаться наверху. - Ну и адская круча! – воскликнул Харпер, удивляясь, как далеко он спустился. Сержант поравнялся с Шарпом, и они начали подниматься вместе. - Мистер Слингсби, сэр… - начал было он, но замолчал. - Мистер Слингсби – что? - Он сказал, что вы не в порядке, и он принял роту. - Он – лживый ублюдок. – заявил Шарп, совершенно равнодушный к столь вопиющему нарушению этики, как обсуждение офицера в присутствии подчиненного. - А как на самом деле? – ровным голосом спросил Харпер. - Мне приказал уступить ему командование полковник. Он хочет, чтобы мистер Слингсби получил шанс. - Он имел для этого достаточно возможностей. - Мне надо было быть с вами, – сказал Шарп. - Надо, – согласился Харпер. – Пока все парни живы. Кроме Додда. - Мэтью? Он убит? - Мертв или жив – не знаю точно, но я его нигде не вижу, – ответил Харпер. – Я присматривал за парнями, но Мэтью нигде не видно. Может, он вернулся на позицию. - Я тоже не видел его. Они пересчитали своих по головам. Рота лёгкой пехоты была в полном составе, за исключением капрала Додда. - Поищем его, пока поднимаемся, – сказал Шарп, подразумевая, что искать следует тело. Раскрасневшийся лейтенант Слингсби с саблей в руках поспешно подошёл к Шарпу и требовательно спросил: - Вы хотите передать мне приказ полковника, Шарп? - Приказано было вернуться на позиции так быстро, как только это возможно. |
