И Йен смотрел в зеркало, изучая свое отражение. Должно быть, он услышал, как вошел Харт, потому что сказал:

— Ненавижу эту комнату.

— Тогда какого дьявола ты тут стоишь? — спросил Харт.

Йен прямо не ответил, но он никогда прямо не отвечал.

— Она причинила боль моей Бет.

Герцог прошел в комнату и положил руку на плечо брата. Он помнил, как нашел Анджелину с Бет. Бет была едва жива. Анджелина, уже умирая, рассказала ему, что сделала, и сказала, что сделала это ради него, Харта. Вспоминая об этом ее признании, он до сих пор вздрагивал.

— Мне очень жаль, Йен. Ты ведь знаешь, что мне искренне жаль, — пробормотал Харт.

Тут Йен наконец-то оторвал взгляд от зеркала и посмотрел на брата. Харт сжал его плечо и проговорил:

— Но ведь с Бет теперь все в порядке. Она в твоем доме, в Шотландии, целая и невредимая. Она с твоим сыном и крошкой-дочерью.

Изабелла — Элизабет Маккензи — родилась в конце прошлого лета. Все они звали ее Белл.

Йен вынырнул из-под руки брата и с гордостью за сына сказал:

— Джейми теперь топает повсюду. И разговаривает. Он знает очень много слов, не то что я.

— Тогда почему ты не в Шотландии, почему не с любимой женой и детьми? — спросил Харт.

Взгляд Йена снова переместился на потолок.

— Бет посчитала, что я должен сюда приехать.

— Зачем? Потому что здесь Элинор?

— Да.

Господи, что за семейка!

— Бьюсь об заклад, что Мак, как только тут объявилась Элинор, тотчас бросился давать Бет телеграмму, — проворчал герцог.

Брат не ответил, но Харт и так знал, как обстояли дела.

— Йен, но почему ты сегодня приехал сюда? — спросил он. — Что ты делаешь в этом доме?

Йена порой влекло в те места, где он испытал страх или огорчение. Как, например, влекло в кабинет отца в Килморгане, где отец в приступе гнева убил их мать. После освобождения Йена из лечебницы для душевнобольных Харт много раз находил его в том кабинете. Йен сидел, съежившись, под столом, где спрятался в тот роковой день.

А сейчас брат не сводил глаз с зеркала — как будто оно его гипнотизировало. И он не отвечал на вопрос. Что ж, Йен лгать не умел, но зато научился просто не отвечать на вопросы.

— Послушай, Йен!.. — Харт чувствовал, что начинает злиться. — Йен, скажи, что ты не привез ее сюда.

Йен наконец-то оторвался от зеркала, но, так и не взглянув на брата, прошел через комнату к окну. Решительно повернувшись в Харту спиной, он уставился в туман за окном.

Харт выскочил в коридор и, сложив руки рупором, крикнул:

— Элинор!

Глава 5

Крик эхом разнесся по коридору и замер где-то под крышей дома.

А затем воцарилась тишина.

Но тишина ничего не означала.

Перескакивая через ступеньки, герцог поднялся этажом выше. Одна из дверей тут была приоткрыта, и Харт с такой силой распахнул ее, что она врезалась в массивное бюро, частично закрывавшее вход. Кто-то перетащил сюда излишки мебели, и комната теперь являлась нагромождением книжных шкафов, туалетных столиков, комодов и шифоньеров. А бархатный диван, покрытый слоем пыли, стоял посреди комнаты, наклонившись под странным углом.

Элинор Рамзи, окруженная пыльным облаком, подняла взгляд от диванных подушек, которые осматривала.

— О Боже, Харт… — произнесла она. — От тебя столько шума…

Он молча уставился на нее. Нет, Элинор Рамзи не могла находиться здесь, в этом ужасном месте, где даже ему становилось не по себе. Элинор была здесь подобно подснежнику в болотной трясине, нежному цветку, обреченному на гибель.