– Не делай скоротечных выводов, – поспешил шепнуть Дергунов-два, так как Макар выдержал красноречивую паузу, а на лице его было нарисовано: вы не знали, где живет ваша сестра? А как такое может быть? Дергунов-два оправдал Алину: – Они жили в разных странах, их разделяли тысячи километров, а переписку вели по электронной почте, где домашний адрес не указывается.

– Допустим, – согласился с ним Макар, подумав: «Раз Вероника вышла замуж, то соответственно сменила фамилию». – А фамилия мужа вашей сестры вам известна?

– Нет.

Макар скрестил руки на груди и уже с интересом смотрел на эту почти небесную женщину, которую совсем не интересовала земная жизнь. А земная жизнь состоит из элементарного и короткого списка: окружающая среда, твои родственники и знакомые, твои цели, методы их достижения. Алина не знает фамилию мужа сестры – это как? А что она вообще знает о новой жизни сестры? Он и закидал ее вопросами, но (как скучно!) уже знал ответы:

– А за кого вышла замуж ваша сестра? Чем он занимается? Из какой прослойки? Сколько ему лет? Это, надеюсь, вам известно?

– Очень мало. Вероника писала, что вышла замуж за хорошего человека, но ничего конкретного.

– Отлично, – негативно высказался Макар. – Как же вы хотите найти сестру с именем Вероника, которых в России если не миллионы, то уж тысячи – точно? Без сомнения, она сменила фамилию, но вы ее не знаете, вы ничего не знаете о своей родной сестре.

– Вы правы, – сдержанно произнесла Алина, а, судя по лицу, ей хотелось плакать, но она не позволила себе этой слабости. – Я ничего не знаю о Веронике, ничего. Я старше ее на десять лет, когда уезжала за границу, ей было тринадцать. Я запомнила ее подростком с непропорционально вытянутыми ногами, с худенькими руками, длинной шеей, запомнила гадким утенком. Вот и все. Вероника осталась с мамой. Наша мама занялась предпринимательством, что-то у нее сложилось не так, она влетела на крупную сумму, ее посадили за мошенничество. А я… Сначала я училась и работала уборщицей в ресторане, потому что там можно было убирать ночью. Я выживала. А потом встретила своего мужа и была без меры счастлива. Знаете, ничто так не застит глаза, как счастье…

– Она не дура, – оценил Дергунов-два.

– Я получала письма от младшей сестры и даже не представляла, каково ей приходится. Конечно, я следила за новостями из России, но там они преподносятся однобоко, понять ситуацию невозможно. Когда маму посадили, я стала высылать Веронике деньги, ведь она училась, мне следовало позаботиться о ней. Но я не читала между строк, меня не занимало состояние моей сестры, потому что мне казалось, посылая деньги, я выполняю свой долг, и этого вполне достаточно. Она рассыпалась в благодарностях…

Снова возникла пауза: Алина боролась со слезами. Она отпила несколько глотков из бокала, набрала в грудь воздуха и продолжала:

– Да не в этом дело. Мой муж был гонщиком, у нас родилась дочь. Мое счастье длилось пять лет, потом он погиб. Это была катастрофа. Я переписывалась с сестрой и – представьте мой эгоизм – жаловалась ей на судьбу, изливала душу, но опять не интересовалась, каково ей здесь. Мои страдания были важнее всего на свете. После гибели мужа я переехала к свекрови в Бельгию, она находилась в тяжелом состоянии, ее подкосила смерть единственного сына. Полтора года я ухаживала за ней, а полгода назад она умерла, я и моя дочь стали ее наследницами. И вот тогда-то, чуть больше пяти месяцев назад, я получила эту странную записку «спаси меня». Обычно сестра пишет: «Здравствуй, Алина» и так далее, а тут только «спаси меня». Потом все было как раньше. Тогда впервые я задумалась, что моей единственной юной сестре здесь очень плохо.