Через пару минут мы с Хикари остались наедине. Из всех присутствовавших только двое не стали выбрасывать свои сигареты. Но это ещё не показатель. У них есть время, чтобы несколько раз передумать. В том числе и те, кто уже выбросил сигареты, могут запросто купить новые. Время покажет, чья воля окажется сильней.

— У меня от вашей речи даже мурашки по коже пробежали, Кацураги-сан, — усмехнулась Хикари. — Спасибо, что помогли. Если честно, когда начался этот бунт, я грешным делом подумала, что и сама снова начну курить вместе с ними.

Девушка вновь заговорила со мной по-русски.

— Рад, что вы справились с соблазном, — улыбнулся я.

— Кстати, про соблазн… — перевела тему Хикари. — Вы сегодня вечером свободны?

— Умеете же вы красиво изъясняться, Лихачёва-сан, — рассмеялся я. — Да, свободен. Но перед этим мне нужно решить ещё пару дел. Если готовы подождать, можем пойти домой вместе.

— Без проблем, — кивнула она. — Я как раз закончу оформлять документацию.

Покинув отделение профилактики, я сразу же устремился в кабинет Такеда Дзюнпея. И застал коллегу как раз в тот момент, когда он, уже сняв халат, начал запирать дверь.

— А, Кацураги-сан? — грустно усмехнулся он. — Почему-то я знал, что вы придёте. Только прошу, давайте обойдёмся без утешений, ладно?

— Я и не собирался вас утешать. Вы, Такеда-сан, вроде не ребёнок.

— С утра им не был.

— Но сообщить всё равно считаю необходимым, — перешёл к делу я. — Проблема решена. Серотониновый синдром у Шинамори-сан возник не из-за вашего антибиотика. Причина была в другом.

— Я в курсе, — кивнул он. — Ватанабэ-сан уже мне рассказал. Спасибо за расследование, Кацураги-сан. Но заявление заведующий уже подписал.

— Какое заявление? — послышался за нашими спинами голос Ватанабэ Кайто. — Такеда-сан, вы случайно не из-за своего увольнения тут плачетесь в халат Кацураги-сана?

— Очень смешно, — фыркнул Такеда.

— Да на самом деле ничего смешного нет, вы заявление заполнили неправильно, — произнёс Ватанабэ Кайто. — Пришлось его уничтожить. Только бумагу мою зря попортили!

— Что? — удивился Такеда Дзюнпей. — Ватанабэ-сан, вы что себе позволяете? Тогда я напишу новое! Пойдёмте…

— Не сегодня, — перебил его заведующий. — Я уже домой ухожу. Завтра напишете новое.

— Но завтра — суббота! — воскликнул Такеда.

— Да? — усмехнулся Ватанабэ. — В таком случае у вас есть почти трое суток, чтобы передумать. И да… Прошу меня простить за бестактность. Был неправ, когда набрасывался на вас с обвинениями. Хороших выходных.

Заведующий оставил нас наедине. Такеда Дзюнпей тяжело вздохнул, поклонился мне и молча побрёл к выходу из поликлиники. На лестнице он столкнулся с Хибари Котецу. Причём столкнулся буквально. Терапевт седьмого ранга выронил кипу бумаг, которую тащит из кабинета Уёхары Ёсико в свой кабинет.

Такеда не стал задерживаться, чтобы помочь коллеге, и продолжил свой путь к выходу. Я же подошёл к Хибари Котецу и начал собирать выроненные им листы врачебных комиссий.

— Спасибо, Кацураги-сан, — как всегда, лучезарно улыбнулся гомеопат.

— Хибари-сан, — прошептал я, предварительно убедившись, что в коридоре больше никого нет. — Я должен вам кое-что рассказать.

Скрывать произошедшее от него было нельзя. Когда Хибари Котецу узнал, что из-за назначенного им зверобоя чуть не погиб пациент, он вновь уронил бумаги на пол.

— Боже, Кацураги-сан, что же мне теперь делать? — испугался он.

— Я никому об этом рассказывать не стал, — произнёс я.