«Старший уполномоченный ОГПУ тов. Козелков».

Всхлипывая и смущаясь своей наготы, Вера начала одеваться. Разбросанные по гостиной гэпэушники признаков жизни не подавали. Вера кое-как справилась со своим туалетом. Сабсан взял ее за руку и повел к мраморной лестнице, но, услышав внизу шум, остановился. В парадное ввалилась новая группа чекистов и с порога открыла огонь.

— Где второй выход? — спросил Сабсан у Веры.

Та от страха и обиды не могла вымолвить ни слова, лишь показала рукой.

Маленькая лестница из каморки прислуги спускалась вниз. Через узкую дверь они попали в кладовую. Из нее черный ход вел в сад позади дома. Здесь заводчику сгружали продукты для кухни.

— Беги к забору. В углу небольшая щель, ты пролезешь. У тебя есть поблизости кто-нибудь из знакомых?

— Няня, — прошептала Вера, не переставая всхлипывать.

— Отправляйся к ней.

Девушка кивнула и исчезла в саду. В доме раздавались топот и стрельба.

Сабсан поднялся назад по узкой лестнице и вышел в коридор. На него наставили винтовки. Кто-то из чекистов ударил по голове сзади. Сабсан упал и отключился.

Сколько пробыл без памяти, он не знал. Когда очнулся, понял, что его куда-то волокут. Чуть приоткрывглаза, стараясь не показать, что пришел в сознание, огляделся. Его волокли по длинному серому коридору. У двери движение приостановилось. Сабсана поставили на ноги. Перед тем как войти, постучали.

Пленник успел прочитать надпись на табличке «Начальник петроградского ВЧК Бокий Глеб Иванович». Затем дверь открылась, Сабсана впихнули в большой, освещенный электричеством кабинет и посадили на стул.

— Свободны, — услышал задержанный приятный интеллигентный баритон и открыл глаза.

За огромным письменным столом стоял поджарый мужчина и пристально его разглядывал.

— Вот ты какой. Взвод раскидал… — как бы сам себе сообщил хозяин кабинета и подошел к задержанному:

— Сколько тебе лет?

— Шестой десяток через неделю хотел завершить, — ответил Сабсан и увидел, как в карих глазах начальника сперва замелькали веселые искорки, а потом он залился таким заразительным и простодушным смехом, что и гур не смог сдержать улыбки.

В этот момент дверь в кабинет распахнулась, и глаза удивленного часового чуть не выскочили из орбит. Он никогда не видел грозного Глеба Бокия в таком странном состоянии. Начальник корчился от смеха, а заметив реакцию часового, чуть и вовсе не упал. Он с трудом махнул подчиненному, чтобы тот закрыл за собой дверь. Придя в себя, Глеб Иванович вернулся за свой рабочий стол, внезапно посерьезнев, достал из кармана платок, протер глаза и, продолжая разглядывать «гостя», спросил:

— Где тебя так научили драться?

— В детстве. Я рос в Китае, в городе Лан-Джоу-Фу. Приемный отец обучил меня защите.

— Защите, говоришь?! — снова рассмеялся Бокий, но, быстро справившись со смехом, продолжил:

— Ты раскидал взвод вооруженных чекистов. Они вовсе не ягнята. Почему ты напал на наших?

— Они насиловали ребенка, — ответил Сабсан.

— Не ребенка, а буржуйку, — бросил Глеб Иванович, и в его голосе появился металл.

— Ребенок есть ребенок. А у кого родиться, мы не выбираем, — тоже посуровев, возразил Сабсан. Он вспомнил то, что увидел в соседском доме, и кулаки его сжались сами собой.

— Буржуйка слишком сладко жила. А в этом мире за все полагается платить, — продолжил свою мысль Бокий.