Председатель правительства отвел взгляд от военного министра и засмеялся, вот только смех его был наигранным, искусственным — какие в их положении могут быть шутки!

— Да хоть бы и подавились, чтоб поперек горла встало, но лишь бы рот на наш каравай не разевали! — Арчегов поддержал вымученный юмор премьер–министра, но сразу же стал серьезным.

— Видите ли, Петр Васильевич, не знаю, к добру ли это или к худу, но за месяц нашего с вами путешествия я сделал определенные выводы и теперь полностью убежден…

— В чем, мой друг? Вы не изволите мне поведать свои соображения? Я изнываю от нетерпения!

— Я военный, а потому в глаза сразу бросилось, что красные не готовятся воевать с нами…

— Позвольте, Константин Иванович! Я собственными глазами видел множество вооруженных людей, что следовали в Сибирь. В Екатеринбурге, в Перми, на других станциях, наконец…

— Мы их видели, Петр Васильевич, это верно, — несколько бесцеремонно перебил председателя правительства Арчегов, хотя понимал свою бестактность по отношению к человеку, который ему в отцы годился.

Причем таковым не только фигурально. Петр Васильевич был на его свадьбе с Ниной, нечаянной любовью, посаженым отцом, а это, по здешним нравам, значило очень многое.

— Но извините меня великодушно, но вы видели именно вооруженных людей. А сие есть отнюдь не то, что подразумевается под армией. Продотряды, чекисты, коммунары, пролетарии, «вохра» и прочие защитники нового строя — таких пруд пруди. Но это не армия, не регулярная вооруженная сила, если образно выразиться.

— А для чего же их тогда перебрасывают?

Вологодский хотя и всплеснул руками, искренне удивляясь, но смотрел твердо и внимательно.

— Судя по всему, для сбора наложенной Совнаркомом продразверстки на наше крестьянство. Как раз перед посевной села и накроют, излишки зерна, если не все, из закромов выгребут. А этих хлеборобов ведь нам кормить придется, Петр Васильевич.

— Это с какой стати?

— Красные не будут драться с нами в Западной Сибири, они ее сдадут, — Арчегов говорил глухо, голос был напряжен.

— Извольте объясниться, дражайший Константин Иванович! На основании каких данных вы сделали это свое умозаключение?

Вологодский буквально впился глазами в собеседника и в едва сдерживаемом волнении даже стал притопывать по мягкой ковровой дорожке, что устилала вагонный коридор.

— Выслушайте меня внимательно, Петр Васильевич. Мы проехали пару тысяч верст, и нигде, вплоть до Перми, я не видел военных приготовлений. И главное — железная дорога практически не функционирует, она дышит на ладан. Переброски войск, особенно массированные, невозможны. Они исключены полностью.

Арчегов усмехнулся, скривив губы, демонстративно постучал пальцами по оконному стеклу и посмотрел Вологодскому прямо в глаза. Тот напряженно молчал, не отводя взгляд.

— Вся транспортная инфраструктура сейчас в разрухе и полном запустении. Большевики с трудом пропихивают наши эшелоны с делегацией, всего с одним только полком и парочкой бронепоездов. Вагонный парк малочисленный, если не сказать, что недостаточный! Вы сами припомните — часто дымили на встреченных станциях паровозы? Маневрировали они по путям? Видели вы, как идет подготовка платформ, ремонтируют ли водокачки? Стоят на путях платформы с грузами или с накрытой брезентом военной техникой, да теми же пушками?

— Нет, очень редко, — после короткой паузы отозвался председатель правительства, наморщив лоб и припоминая. — Сооружения нигде не ремонтировали, это сразу бы в глаза бросилось.