Усталые солдаты, видя крушение и всеобщий раздрай, грабежи интервентов и партизанщину, поддались на большевистскую и эсеровскую пропаганду. И пошли мятежи…

В них, как водится в России, обвинили командующего. Хотя тот всеми силами пытался остановить брожение, сам, в свою очередь, обвинил омских руководителей и главкома Сахарова в преступном бездействии. И не только на словах — на глазах Верховного правителя Колчака, опираясь на верных егерей, Анатолий Пепеляев потребовал отрешения главкома от должности и назначения генерала Каппеля.

Этого верхушка армии ему никогда не простила, но вмешался такой же «отверженный», еще более молодой по возрасту, но пользующийся поддержкой правительства и лично премьер–министра, главнокомандующий генерал–адъютант Арчегов.

Адмирал с любопытством наблюдал, как с февраля в верхах Сибирской армии происходили видимые глазу перемещения высшего командного состава. Вначале значимые посты заняли «старые» генералы, получившие этот чин еще при прежнем императоре.

Они не скрывали своих монархических симпатий, да и сам Михаил Александрович стал «царем Сибирским». А вот потом началось еще интереснее — высокие назначения стали получать уже не монархисты, а сибиряки, многие из которых разделяли идеи «областничества».

Правительство Вологодского, весьма прижимистое в раздаче погон с зигзагами и орлами, неожиданно признало генерал–лейтенантский чин Пепеляева, который был дан ему еще при Колчаке, и назначило командующим 1–го Сибирского армейского корпуса и одновременно заместителем генерала Дитерихса, что управлял Иркутским военным округом.

Следом за ним еще трое «сибиряков», в чине полковников пребывающие и отнюдь не разделяющие самодержавный принцип, также получили заветные генеральские погоны с высокими назначениями — на должности бригадных командиров.

Не успели утихнуть пересуды в генеральской среде, что исповедовала монархизм, как тут же они вспыхнули с новой силою. Теперь дошло до назначения «розовых», тех, кто был не чужд даже социалистических взглядов, пусть и порядком «побелевших» со временем.

Генерал–лейтенант Болдырев, из «старых», бывший военный министр до ноябрьского переворота 1918 года, когда всю власть передали адмиралу Колчаку, был возвращен из Японии. И тут же решением правительства поставлен на должность начальника Генерального штаба.

А в марте взорвалась самая настоящая «бомба». Лишенный Колчаком генеральского чина, бывший командующий армией чех Гайда, от обиды поднявший мятеж во Владивостоке в ноябре прошлого года, был амнистирован по указу Вологодского и в чине подполковника Сибирской армии сразу получил назначение командиром отборного 2–го Маньчжурского батальона, который еще атаман Семенов сформировал.

Смирнов был хорошо знаком с этим амбициозным чехом, что за каких–то полгода прошел путь от поручика до генерала. Припомнилась ему и фраза одного из командиров чешских «легий» — «Гайда либо станет вашим фельдмаршалом, либо вы с ним наплачетесь».

Потому он сразу решил, что дело тут нечисто. Адмирал прекрасно понимал, как и многие другие, что Сибирское правительство стало проводить политику противодействия «монархистам», искусственно создавая им этот противовес. И не ошиблось, судя по всему…

Москва

— Лев Давыдович! Я никогда не скрывал своего отношения к советской власти. Впрочем, и вы тоже называете нас зоологической средой и призываете к полному истреблению. Даже директиву приняли о расказачивании, поголовном истреблении…

— Эту директиву, извольте знать, подписал председатель ВЦИК Свердлов, а не я, генерал!

— Оставим эти нюансы, господин Троцкий, сейчас они не важны.