Когда его только-только поселили в «Липках», то Верблюд лишь тихо надеялся, что однажды его привлекут в качестве «лабораторной мышки» для опробования какого-нибудь прогрессивного лечения. Ведь наука не стоит на месте, а ему, как инвалиду первой группы, терять нечего. Но! Спустя год, тихая надежда ещё более тихо умерла. Уж слишком тяжёлыми оказались его травмы даже для самого прогрессивного лечения. А тут! Да сразу! Да такое счастье!

Верблюд сразу же выбросил из головы мысли о самоубийстве. Но, на всякий случай, спрятал подальше и понадёжней безопасную бритву «Нева». Давняя привычка выживальщика так и не позволила ему ни втихаря выбросить её, ни отдать медсестре. А вдруг? Как бы не радовалась душа, а червячок сомнения всё равно остался.

«А вдруг» чуть было не наступило. Две недели благополучно минули, однако Верблюда так никто и не забрал из таких милых, таких заботливых, но таких ненавистных «Липок». Благополучно минула ещё неделя. А потом ещё и ещё одна. Ожидание превратилось в вечность. Единственное, что удержало Верблюда от поползновения достать обратно безопасную бритву «Нева» и попытаться пустить её в дело, так это еженедельные звонки Николая Павловича. Куратор секретного правительственного проекта не забыл о нём. Одно плохо — телефонная связь, сотовый дежурной медсестры, не имела никакой защиты. Николай Павлович, как и прежде, наотрез отказывался рассказать хоть какие-нибудь подробности.

Два месяца, целых два долгих месяца, Верблюд прожил как на иголках, на нервах, в ожидании самого настоящего чуда. Однако, как ни странно, даже одной теоретической надежды вполне хватило, чтобы он прибавил в весе пару кило, сошла былая бледность, а кожа на щеках разгладилась. Если бы он только мог, то обязательно вскочил бы на ноги и сплясал бы гопака, когда однажды днём к нему в палату вошёл Сильвестр Игоревич и поздравил с возможностью вновь стать полноценным человеком. Ну или хотя бы чуточку более здоровым, как потом добавил главврач «Липок».

На следующий день «Газель», медицинская машина «Липок», привезла Верблюда на какой-то Подмосковный аэродром Министерства обороны. Было бы очень здорово, если бы Сильвестр Игоревич, либо кто иной из медицинского персонала «Липок», сопроводил бы Верблюда до секретного объекта. Но, увы, с главврачом пришлось расстаться прямо у ворот аэродрома Министерства обороны. Молчаливые военные без лишних слов докатили Верблюда в инвалидном кресле до военно-транспортного АН-70. Хорошо, что хоть закрепили его возле овального иллюминатора. Именно так Верблюд понял, что военный самолёт взял курс куда-то на восток России. Причём очень и очень далеко на восток.

Обилие новых впечатлений сморили Верблюда. Ведь он два года не казал носу за пределы «Липок». Когда под иллюминатором потянулись бесконечные белые поля облаков, Верблюд и сам не заметил, как задремал. Ему не помешали ни бешеный рёв винтов, ни тряска, ни самое удобное для отдыха инвалидное кресло. А всё потому, что где-то в глубине души уже проснулись казалось бы забытые навыки. В не таком уж и далёком прошлом Верблюд налетался на всяких разных военно-транспортных самолётах. Главное, нашлась точка для опоры головы.

Толчок снизу резко выдернул Верблюда из объятий сна. Чёрные шасси АН-70 коснулись бетона взлётно-посадочной полосы. Увы, он прозевал момент захода на посадку. Глянуть на секретный объект с высоты так и не получилось. Лишь когда его выкатили на аппарель Ана, удалось оглянуться по сторонам. Но, опять же, ничегошеньки примечательного.

Самый обычный вспомогательный аэродром Министерства обороны. В бытность офицером ВДВ Верблюд вдоволь налюбовался на подобные аэродромы. Вековые ели и сосны плотно сомкнутыми рядами будто наступают на взлётно-посадочную полосу. Впрочем, хилый забор из колючей проволоки на толстых трубах уже не первый десяток лет успешно держит оборону.