По мере приближения к школе транспортный поток становился все гуще и разнороднее. Грузины неторопливо ехали на работу. Никто из них не суетился, и здесь опаздывать на работу, в общем то, было в порядке вещей. Многие компании закрывали на это глаза: все равно ведь не уволишь всех сотрудников.

Проехав несколько последних кварталов на запредельной и весьма рискованной скорости, Сазонов метеором влетел на школьный двор, едва не снеся шлагбаум, который предусмотрительно поднял расторопный охранник. Не окажись парня там, Сазонов перелетел бы через руль велосипеда, и неизвестно, смог ли бы он вести сегодня уроки, уж скорее пришлось бы вызывать «скорую», чтобы везти его в больничку.

Благодарно махнув рукой охраннику, он бросил велосипед около новехонького джипа очередного местного «отличника» и взбежал на крыльцо, словно за ним гналась стая бешеных собак.

В школьных коридорах было тихо, как в морге. Сазонов полез в свой портфель и извлек оттуда потрепанное расписание. Беззвучно шевеля губами, он какое то время водил пальцем по листку, словно кладоискатель, определявший свое местоположение на карте. Определившись, он поднялся на второй этаж и, по военному чеканя шаг, резко рванул на себя дверь.

Ему очень нравилась эта привычка – неожиданно, а самое главное, стремительно врываться в кабинет, наблюдая, как в глазах школяров гаснет радость. Наверняка они втихую мечтали, чтобы его сбила машина или какой нибудь молодчик в подворотне поработал над ним кинжалом, ну, или на худой конец чтобы у него поднялась температура и он неделю две провалялся в каком нибудь лечебном учреждении.

Класс продолжал галдеть, как растревоженный улей. Сазонов нахмурился и бросил на школьников грозный взгляд. Они мигом притихли.

Сейчас он вел урок как раз у подростков. А это, знаете ли, не шутка, попробуй вталдычь что нибудь этим недорослям, когда у них начался процесс полового созревания и больше всего на свете их интересуют женские прелести.

– Не ждали? – ухмыльнулся Сазонов, обводя аудиторию цепким взглядом. – Ну, я думаю, у вас было достаточно времени, чтобы повторить домашнее задание. Прежде чем я начну спрашивать, давайте отметим отсутствующих. Староста, где журнал?

– Не знаю, – староста, низкорослый паренек борцовской комплекции, пожал плечами и уставился на Сазонова, словно ожидая от него дальнейших указаний.

– А кто знает? Я, что ли?

Эти выходки горцев Сазонову были давно знакомы. Каждый раз, когда намечалось какое то ответственное мероприятие вроде родительского собрания или проверки успеваемости классным руководителем, классные журналы чудесным образом терялись и не менее чудесным образом находились, стоило грозе миновать.

Раньше Сазонов смотрел на это сквозь пальцы, делая скидку на несмышленость школяров, но теперь видел, что они обнаглели настолько, что, не задумываясь о последствиях, нагло перегибали палку и, кажется, искренне верили в свою безнаказанность.

Алексей обвел тяжелым взглядом притихший класс. Как ни странно, большую его часть составляли именно мальчики. По каким то непонятным причинам в классе были всего две девочки. И нередко Сазонову приходилось успокаивать разбушевавшихся грузинских плейбоев, которые, насмотревшись невесть чего на зарубежных телеканалах и в Интернете, пытались вести себя как европейские мачо и говорили одноклассницам разные похабности, а иногда даже норовили пустить в ход руки.

Чтобы пресечь подобные сексуальные домогательства, Сазонов повел себя жестко и непримиримо, накрутив уши нескольким особо ярым и возбужденным активистам.

Раньше Сазонов не замечал, чтобы за ним водился талант Макаренко, но, начав преподавать, не имея даже педагогического образования, он вошел во вкус и чувствовал прямо таки наркотическую тягу к воспитанию подрастающего поколения.