Дедок неловко повёл плечами и пробормотал:

— Извиняюсь, погорячился, уважаемая... Что? Не, старшего не знал. Виктор о нём как-то упоминал: жалел, что дурак был и в своё время ба... жене сына оставил. А дачу он купил уже со второй женой.

— Они развелись?

— Да. Глебу лет десять или двенадцать было. Вот отец за него и взялся как следует! А всё равно ведь пропащий парень.

— Почему?

— Ну, раз вы за ним пришли, значит, нагадил он где-то, верно? — прищурился дедок. — Да и потом что за работу он себе нашёл, а? Тридцать лет мужику, а он с детишками скачет и пиццу подаёт! Тьфу!

У Вики зазвонил телефон.

Егор.

Она, кивнув своим, вышла на крыльцо и ответила.

— Пусть парни без тебя заканчивают. Сенцов тут то колется, то нет! Нужно, чтоб ты провела допрос. По-моему, он псих. Эда я за тобой отправил, будет с минуты на минуту.

— Поняла.

Старший отключился, а Вика сунулась в дом и жестом позвала Максима, чтобы вручить протоколы.

Через полчаса Вика сидела в допросной рядом с Егором. Напротив восседал Сенцов, спокойный и несколько утомлённый.

— Можно начинать, да? — вежливо спросил он.

— Да, — коротко разрешил Егор.

— Так вот, вы должны понять: я не мог поступить иначе. Мне нужно было сделать это. Нужно собрать свою семью. Они все бросили меня! Мама, конечно, начала первой, поэтому честно было бы, чтоб она умирала подольше. Почему она любила своих новых детей, а меня не любила, а? Почему? Почему?!

Взгляд Сенцова снова стал напряжённым, пальцы беспокойно задёргались.

Вика спросила, надеясь переключить собеседника и избежать срыва:

— А ваш отец должен был умереть быстро?

Сенцов вдруг хитро улыбнулся и доверительно прошептал:

— Не, он должен был умирать долго-долго! У него что-то со спинным мозгом случилось, и через пару-тройку лет он стал бы лежачим. И вот тогда-то... и вот тогда я бы отомстил ему за всё, что он делал! Вы не представляете! Он меня бил. Он меня унижал. Смеялся надо мной! Он... он бы всё получил обратно! Всё и ещё чуть-чуть! Но он что-то почуял и решил уйти на своих условиях. Решил сдохнуть по своим правилам! Знаете, что он мне прислал с последней охоты? Сообщение! А в нём знаете что?! В нём «Хрен тебе, щенок!» — это он попрощался так. Это он отнял моё! Свою жизнь отнял! Мой шанс. И тогда я понял, что надо ему отомстить! При жизни не смог, так хоть после смерти.

Мужчина обвёл комнату безумным взглядом и хихикнул:

— Мне кажется, он бы гордился мной. Гордился, что я теперь тоже охотник. Только выслеживаю и убиваю не зверей, а его. И маму!

— А почему в разных местах? — уточнила Вика. — Вы же сказали, что должны собрать семью?

— Для себя собрать! Не для них. Чтоб у меня была мама. Вся-вся моя, до последнего вздоха. Я приходил. Я смотрел и слушал. И для неё был только я, до самого конца. И папа тоже был весь мой в той яме. Слабый такой, жалкий. Весь мой. С потрохами! — Сенцов расхохотался, взахлёб, до слёз.

Егор покосился на Вику: мол, не пора ли звать медиков? Девушка покачала головой. Нет, это не срыв и даже не истерика. Это облегчение. Сенцов говорит — и его слышат. И он до слёз рад быть значимым хотя бы так. Хотя бы только сейчас.

Мужчина внезапно успокоился и вежливо сказал:

— Не уверен, что вы понимаете, но я предельно откровенен.

— Спасибо, — кивнула Вика. — Мы это ценим. Расскажите, как именно вы выслеживали и убивали?

— Выслеживал в моём кафе. Наблюдал за ними. Понимаете, некоторые мамы и папы, они думали, что я не пойму, что они мои. Притворялись чужими, с другими детьми, с другими лицами, в другой одежде. Но я всегда их узнавал и выслеживал. А в мае, когда они развелись, я их возвращал себе.