— Не нравится мне вид человека, который только что вошел сюда, — сказал он, добавляя к прежним клубам новые. — Чем хуже нас видно, тем лучше. Этой ночью, лорд Пауэрскорт, я буду держать ваш отель под присмотром. Очень осторожно, вы понимаете. Может быть, нам удастся схватить одного из этих наблюдателей и узнать от него всю правду. Может быть.

Завтра утром я очень рано приду за вами. Мы отправляемся в Ассизи. Я сажаю вас в почтовый поезд до Рима. Вы едете с посылками и письмами, вы понимаете. Пассажиров нет. Из Рима, я думаю, есть поезд в Париж. С вами поедут двое моих людей. Просто на всякий случай.

Ферранте вспомнил слова своего друга, комиссара столичной полиции: «Возможно, ему грозит опасность гораздо большая, чем он полагает. Пожалуйста, доставьте его назад невредимым, как бы это ни было трудно».

— Друг мой, друг мой, — и Ферранте заказал еще две кружки пива и вонючую сигару.

Я вспоминаю дело, которым мы занимались здесь, в Италии, два года назад. Под конец были убиты трое. Первый человек был жертвой, которую убийца и собирался прикончить с самого начала. Но он все время делает ошибки. Двое других людей знают, что он убийца. Он не может позволить, чтобы другие знали его тайну. Они могут выдать его. Они слишком много знают. И он убивает их тоже. Не так ли обстоит дело и с вами, лорд Пауэрскорт?

Пауэрскорт вдруг вспомнил Сутера с Шепстоуном, склонившихся в гостиной Мальборо-Хауса над картой Италии, и Дони, застывшего рядом с ними в ожидании приказаний. Вероятно, они-то и убили Грешема. Да нет, он уверен в этом. Однако и он, Пауэрскорт, знает о шантаже, знает о тринадцати годах выплат юношам с корабля Ее Величества «Британия», знает о молодом человеке, умершем от сифилиса. Знает о причине бессмысленного кругосветного плавания с лордом Джоном Скоттом и паскудным пастором на другом корабле, на «Вакханке». Знает о принце Эдди и тайном клубе гомосексуалистов в Чизике. Знает, кто убил принца Эдди. И знает, кто убил убийцу принца.

Он знает слишком много.

Если бы ты был Сутером или Шепстоуном, ты не хотел бы, чтобы все эти знания слонялись по Лондону или Перудже. Тебе не хотелось бы, чтобы они слонялись даже по Нортгемптонширу. Тебе хотелось бы разделаться с ними раз и навсегда.

Лорд Фрэнсис Пауэрскорт. Покойся в мире. Он снова обратился к капитану Ферранте:

— Думаю, я знаю, как обстоит дело со мной. В начале этого расследования я полагал, друг мой, что от меня требуется всего лишь найти убийцу. И я его нашел. Затем потребовалось найти тех, кто убил убийцу. Думаю, я нашел и их. Теперь мне нужно найти способ остановить их, пока они не убили меня. Потому что я — человек, который слишком много знает.

Этой ночью Пауэрскорту приснился сон. На площади у кафедрального собора стояла ночь. Здесь играли оперу. Вдоль стен собора и Палаццо деи Приори выстроились певцы. Трубачи часовыми замерли на крыше. Пылающие факелы отбрасывали на публику внизу длинные тени. Женщина, прислонясь к фонтану и водя рукой по воде, пела арию. По площади с великой скоростью бежал мужчина. Мужчина, им был Пауэрскорт, ненадолго остановился, чтобы пропеть с женщиной последний дуэт. Толпа преследовала его. Трое солдат в роскошных мундирах сдерживали толпу. Пауэрскорт различил руководившего обороной, облаченного в средневековый костюм капитана Ферранте. Вот Ферранте упал. Толпа рванулась к мужчине у фонтана. Он повернулся и отчаянно понесся вниз по одной из узких улочек, оскальзываясь на ее уклоне.

Женщина пропела ему последнее прости.

Пауэрскорт несся по улице. Музыка достигла громового крещендо. Два пистолетных выстрела грянули в ночи, заполнив оставленную последними аккордами тишину.

Он проснулся.

Уильям Лит, говорил себе на следующее утро Пауэрскорт, почтовые поезда в качестве средства передвижения не одобрил бы.