Инстинкт самосохранения можно преодолеть только силой воли. У Рени ее сейчас не было. Его руки непроизвольно пришли в движение, и сила мускулов легко удержала его на поверхности воды. Если бы он думал, как надо плыть, то не смог бы удалиться от берега даже на несколько шагов. Но он ни о чем не думал и поплыл. Поплыл, как начинают плавать дети, не думающие о возможности утонуть, как плавают животные, которых никто этому не учит.

Чеслав следил за ним, по‑прежнему ничего не понимая. Смутное ощущение чего‑то необычайного не оставляло его. Он знал, что рука Рени была  в его руке, но как‑то странно выскользнула из нее.

Он видел, как Рени достиг противоположного берега, почти напротив, и, выйдя из воды, пошел, почти побежал, в степь. Его фигура становилась все меньше и наконец скрылась.

Чеслав вздохнул. Бедная Лада! Но он скажет ей, что Рени обещал вернуться, что он ушел к четырем «слугам Перуна», чтобы проститься с ними или привести их с собой. Удар будет смягчен ожиданием, беспокойством, а затем и неизвестностью. Лада никогда не узнает, что Рени просто бросил ее. Она молода и полюбит другого.

Но что же все‑таки произошло с Рени?..

Чеслав в задумчивости долго стоял на берегу. Потом он направился к лошадям, спрятанным в густой чаще. Одна лошадь была его, вторая предназначалась для Рени.

Берег опустел.

Плавно катила свои воды река, стремясь к далекому морю, куда уплыли двенадцать трупов погибших здесь людей. Никакой самый проницательный глаз не смог бы обнаружить следов разыгравшейся трагедии.

Тишина и покой.

Так прошло несколько часов.

Но вот послышался шум, топот копыт и звон оружия. Из чащи леса вылетело пятьдесят всадников. Высокий тощий человек руководил ими.

Джогатай, верный и преданный, как собака, получил жесткий и категорический приказ нойона – догнать, привести обратно, а если это окажется невозможным, уничтожить Рени!

Сутки потребовались Субудаю, чтобы окончательно прийти в себя, осознать все, что случилось, и… забыть о том, что видели его глаза и испытала рука. Он не понимал, как мог промахнуться и вместо Рени ударить мечом по воздуху. А потеря сознания была в его глазах позорна для воина. Обмороки – удел женщин. Нойон был уверен, что весь курень смеется над ним.

И безудержная, туманящая мозг ярость овладела нойоном. Десять воинов, не сумевших задержать Рени, валялись за кольцом повозок со сломанными спинами. Тохучар‑Рашид, зная, что в подобном состоянии восточные деспоты способны на самые бессмысленные поступки, скрылся из куреня, приказав своим нукерам, если нойон спросит, сказать ему, что улем забыл передать Джелалю послание к своим родным и отправился на тот берег догнать отряд.

Тохучар‑Рашид был мудр и знал, что человеку, против которого затаились злоба и опасение, нельзя находиться на глазах нойона, пока его безумная ярость не пройдет…

Посылать в погоню за одним человеком пятьдесят было совершенно бессмысленно, но Джогатай не посмел ослушаться, и пятьдесят воинов ускакали из куреня буквально через две минуты после получения приказа.

Монголы мчались карьером.

Следы Рени были легко найдены на берегу. Но тут же были обнаружены и другие следы. Джинн находился здесь не один. Человек, бывший с ним, повернул в лес.

Кто он?

К счастью для Чеслава, Джогатай не очень задумался над этим вопросом. Кто бы ни был второй человек, нойон ничего не сказал о нем. Джинн переплыл реку, а этот второй вернулся назад. Пусть идет куда хочет. Джогатаю до него нет дела.

Он первым пустился вплавь через реку.

На другом берегу следы были еще отчетливее. Джинн пошел прямо на запад.

Вперед, за ним!

КУРГАН

Истекали последние дни, назначенные пришельцами для возвращения Рени.