Жесть! Кажется, пора сматывать удочки. Поворачиваюсь, чтобы спастись бегством, и вижу, что у ступенек, ведущих на сцену, стоит Брэд.

– Плевать на них всех, Б. Б.! – перекрикивает он шум голосов. – Продолжай!

О как сильно я люблю Брэда в этот миг! Мне хочется спрыгнуть со сцены и сжать его в объятиях. Неплохо бы при этом его задушить. Ведь это по его милости – и по милости мамы – я выставила себя идиоткой.

– Держись! Осталось немного!

Совершив над собой героическое усилие, я поворачиваюсь к публике. На сцену уже никто не смотрит. Похоже, эти кретины решили, что наступил антракт.

– Монахини… Они делали все, чтобы мы, девочки, сохранили чистоту… и не пачкали своих головок мыслями…

Никто не слушает, даже моя группа поддержки. Меган оживленно болтает с парнем за соседним столиком, Шелли набирает сообщение. У меня остался один верный зритель – Брэд. Я ловлю его взгляд, он кивает.

– В нашей классной комнате, разумеется, висело большое распятие. Так вот, сестра Роуз… – я тру пальцами горло, в котором начинает саднить, – сестра Роуз надела на Христа штаны. Решила, что набедренной повязки ему недостаточно.

– Надо продержаться еще двадцать секунд, Б. Б.! – кричит Брэд.

– В результате, когда моя подруга Кейси выросла и вышла замуж, она крепко зажмуривала глаза, меняя подгузники своему маленькому сынишке.

– Садись на место, леди! – кричат из зала. – Ты нас достала!

Брэд начинает обратный отсчет:

– Семь, шесть, пять…

Наконец раздается: «Ноль!» Я закрепляю микрофон на штативе и очертя голову мчусь со сцены. Брэд восторженно вопит и ловит меня в объятия. Но я, всхлипывая, вырываюсь и бросаюсь к выходу.

Прохладный ночной воздух обжигает легкие. Заливаясь слезами, я мечусь по стоянке в поисках своей машины, а найдя ее, опираюсь лбом о крышу и рыдаю в голос.

Минуту спустя на плечо мое ложится чья-то рука.

– Не плачь, Б. Б.! Ты это сделала. Теперь все позади. – Брэд ласково гладит меня по спине.

– Какой позор, какой жуткий позор! – лепечу я, колотя кулаками по крыше ни в чем не повинной машины, затем резко поворачиваюсь к Брэду. – Я же говорила, ничего не получится.

Брэд обнимает меня. Я не сопротивляюсь.

– Черт бы побрал мамино завещание! – шепчу я, уткнувшись носом в его пиджак, а Брэд тихонько покачивает меня, прижав к себе. – Зачем мама это придумала? Из-за нее я выставила себя на посмешище. Хотя нет, я себе льщу! Как раз рассмешить мне никого не удалось!

Брэд делает шаг назад и достает из кармана розовый конверт:

– Давай дадим Элизабет возможность высказаться в свое оправдание!

Я вытираю нос тыльной стороной ладони:

– Ты принес мне еще одно мамино письмо?

Он улыбается и смахивает слезу с моей щеки:

– Да. Надеюсь, оно тебя утешит.

Мы садимся в машину, я включаю отопление. Брэд, устроившись на сиденье рядом со мной, вскрывает конверт под номером восемнадцать и начинает читать:

– «Моя дорогая девочка! Ты расстроена из-за провала? Какая ерунда…»

– Что? – переспрашиваю я, ушам своим не веря. – Откуда она…

Брэд продолжает читать, не дав мне договорить:

– «Не надо быть провидицей, чтобы догадаться, что твое выступление прошло без особого успеха. С годами ты потеряла кураж и утратила уверенность в себе. Веселая маленькая девочка, которая любила танцевать, петь и рассказывать смешные истории, стала застенчивой и робкой».