— Что до этого не сделал так же? — полюбопытствовал мой проводник.

— От воды сильно ржавчиной покрылся, опасался, что тетива может лопнуть, если несколько жилок в ней ржа съела. Да и хорошо, что не зарядил — вас это спасло.

— Хм, — хмыкнул задумчиво парень.

Дальше мы шли молча, вертя по настоянию Максима головами на все триста шестьдесят градусов. Пояснил, что тут встречаются разбойничьи шайки, которые могут из засады напасть, а маскируются некоторые так искусно, что не заметны до самого последнего момента. Спасает землян от быстрой гибели лишь несдержанность местных: тем никак не хватает терпения подпустить жертв в упор, чтобы парой ударов прикончить, выскакивают метров за десять-пятнадцать. Если есть лучники в засаде, то те спускают стрелы ещё раньше — с двадцати и дальше метров.

На три километра от берега тянулась каменистая пустошь, изрытая мелкими оврагами и трещинами. Никакого травяного покрова, лишь пучки жёсткой травы, мелкий кустарник и редкие, корявые, невысокие деревца. И только через три километра земля стала более плодородной, меньше попадалось камней, больше травы и тянулись выше деревья. На равнине стали выползать бородавки холмов.

— Немного осталось, — сообщил мне проводник, — еще минут тридцать, вон тот холм обойдём и на месте… тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, — поплевал через плечо он.

К счастью, надежды на благополучный исход нашего путешествия полностью оправдались. И через указанный промежуток времени, мы со спутником подошли к холму, на макушке которого стоял частокол из заострённых бревён.

— Слушай, — посерьёзнел он. — Я вперёд пойду, предупрежу своих, что ты Герой. А то могут, не разобравшись, нас на копья поднять.

— О-кей, топай.

* * *

Приняли меня с шумом и помпой. За ворота вышел сам глава небольшого поселения землян — Макаров Иван Андреевич, которого большинство, за глаза и при хорошем настроении начальства, называли Макаром.

Чуть не под руки подхватили и внесли в поселение, улыбаясь во все тридцать два зуба.

— Здорово, Герой, здорово, — Макаров схватил меня за руку и начал ту трясти, словно, собираясь оторвать и забрать в качестве сувенира.

— Здорово, — ответил я и высвободил конечность.

— В дом пошли, — махнул рукой в сторону какой-то убогой хибары мужчина, — поговорим, поедим, друг другу о своей жизни расскажем.

— Сыт я, да и что в доме делать в такую жару? Может, вон под тем навесом присядем? — я указал в сторону озвученного места. Там на тонких столбах, врытых в землю, были прибиты жерди, а поверх них лежали связки травы в качестве кровельного материала. Соломы, видать, тут нет, как и огромных листьев, которыми я пользовался при строительстве своего бунгало. Да и в целом, тут сильны различия в местности и растительности, только жара почти одинаковая.

— Ну, — с сомнением произнёс собеседник, — можно и там.

Только я устроился на чурбаке, как Макаров с места взял в карьер.

— Извини, что сразу в лоб, но мне сказали, что ты можешь со своим артефактом делать почти всё — оружие, металл получать, ткань и так далее.

— Ткань не говорил, я даже не пробовал такого, — открестился я. И говорить, что у меня мысли всё это время, пока жил в одиночестве были повёрнуты совсем на другом, про то, чтобы попробовать сделать материю и прикрыть тело даже не подумал, не стал, чтобы за дурака не приняли.

— Да нам и металл сгодиться. Сам видишь, как мы живём, — он провёл рукой слева направо, обводя территорию поселения.