— Говорят, он бывает в обществе с Хани, — заметила Элейн.

— Не бери в голову, — успокоила я ее. — Вероятно, он смотрит на таких женщин как на мимолетных попутчиц. В любом случае вчера вечером он все же вспомнил, что женат. — И замолчала. Почему я сказала такое? Я же ничего не знала о Колине Камероне. Что-то заставило меня бросить робкий взгляд на газету. Она, к моему облегчению, уже полностью закрывала своего читателя.

— Я получила большое удовольствие от нашего разговора, — сказала Элейн, когда мы устраивались на ночь. — Но когда я думаю, что под нами пустота… — Она откинулась на спинку кресла и зажмурилась.

Между нами уже почти час спала Трейси. Снаружи пронзали темноту красные вспышки, и все так же в соседнем кресле мертвой хваткой цеплялся за газету невидимый мужчина, но теперь он включил у себя над головой лампочку для чтения. «Этот тип — источник моего постоянного беспокойства, — несправедливо подумала я о нем. — Какое мне до него дело? Он имеет полное право на анонимность». Просто выглядел этот человек каким-то сосредоточенным, ушедшим в себя, как будто пребывал в сильном смятении. «Дебора Белл, ты раскисла, — сонно упрекнула я себя, — просто у тебя по-прежнему на уме эта песня».

«Родные мои, я скучал, я скучал…» Колин Камерон действительно спел ее прекрасно, голос у него был с легкой хрипотцой. Посетители ресторана хранили во время исполнения полное молчание. «Ни одного сухого глаза в зале», — пошутил Фрэнк, но я была не такой дурой, чтобы поверить, будто певец действительно испытывает эмоции, которыми проникнута его песня. Но он действительно был великим исполнителем, и до сих пор в моих ушах звучали последние строчки, спетые им с невыносимой нежностью:

Мой нелюдимый сосед справа сидел так неподвижно, что его можно было принять за деталь самолета. Глядя на него, и подумать было нельзя, будто с ним что-то не в порядке, хотя определенные подозрения на этот счет у меня все же имелись. А вот моя маленькая соседка по левую руку вдруг пошевелилась и громко спросила:

— Уже пора вставать?

Я покачала головой и успокаивающе прошептала:

— А теперь мы уснем опять, как мамочка.

Однако мои слова вызвали у нее больший интерес, чем я ожидала.

— Мамочка спит? — недоверчиво нахмурилась Трейси и начала елозить в кресле, пытаясь удостовериться в этом.

Самолет внезапно попал в воздушную яму, и последнее, чего мне в данный момент хотелось, — это побеспокоить Элейн. Что же делать? Я в отчаянии уставилась на карту блюд и напитков, украшенную яркими эмблемами компаний, обслуживающих авиарейсы: слон, кенгуру, верблюд, антилопа, лев…

— Послушай, дорогая, — тихо произнесла я, — хочешь, я расскажу тебе сказку?

Девочка энергично кивнула.

— Отлично, — продолжила я, обрадованная быстрым успехом. — Когда-то давным-давно жил на свете мистер Лев. Он был очень большой, — я развела руки, показывая его размер, — и очень сильный, — я напрягла мускулы.

Справа вновь зашелестело, и я оглянулась, но газета уже застыла в том же положении, что и прежде.

— А что он ел? — оживленно поинтересовалась Трейси.

— Ну… сладости, — неопределенно ответила я. Теперь настало время вывести на сцену мою главную героиню — маленькую мышку.

— А что он ел еще? — требовательно спросила Трейси.

Я пришла в легкое замешательство. Натуралистический ответ: «Мистера Антилопу» — вряд ли удовлетворил бы ее.