Элизабет поглядела на свои наручные часы.

— Но сейчас уже два часа ночи.

— Знаю. Но потом мне будет некогда.

Она включила свет на улице и провела меня по дорожке. С моря дул холодный, пахнущий нефтью ветер.

В нескольких милях от берега нефтяная вышка сияла, как рождественская елка.

Домик для гостей был новеньким строением с плоской крышей, нависавшим на сваях над берегом. Прилив окончился, и внизу в темноте я видел белую пену прибоя. Похоже, нефть еще не прибило к берегу.

Мы вошли в домик, и Элизабет включила свет. Домик был разделен на две половины — жилую и спальню. Кровать не убрана. Простыни смяты и скрючены так, словно из них рвался и вырвался на свободу узник. В платяном шкафу над парой туфель висело несколько платьев и пальто. В ящике комода свитер, чулки и колготки. Ни в спальне, ни в ванной я не обнаружил ни снотворного, ни наркотиков.

Глава 13

Единственным признаком присутствия здесь Лорел оказалось письмо, которое я обнаружил в сборнике рассказов, озаглавленном «Вечные ошибки». Оно было напечатано на фирменной бумаге «Сейвмор» и подписано «Том». Я стал у лампы и принялся его читать, а Элизабет смотрела на меня.

"Драгоценнейшая моя Лорел!

В аптеке дела идут хорошо, и у меня много работы. Мне не хочется возвращаться вечерами домой — я часто подменяю своих коллег в вечернюю смену. Лучше работать вечерами, чем возвращаться в пустой дом. Днем все еще куда ни шло, а вот по вечерам становится невмоготу. Когда мы поженились, я, бывало, лежал рядом с тобой, ты спала, а я чувствовал себя счастливейшим человеком на земле. Я лежал и считал твои вдохи и выдохи... Я чувствовал себя королем...

Но иногда мне казалось, что ты переставала дышать, и меня охватывал ужас, который проходил, лишь когда я снова слышал твое дыхание. Для меня самое главное в жизни — это чтобы ты продолжала дышать.

Так было, так остается и сейчас, Лорел. Если ты не можешь жить в этом доме, давай его продадим. Только скажи слово, и я дам объявление о продаже. А мы снимем квартиру или что-нибудь купим — ты только скажи. Не хочешь жить в Лос-Анджелесе — не надо. Проработав в «Сейвморе», я могу устроиться где угодно. Я так и сделаю, если ты вернешься. Я не тороплю тебя с ответом, Лорел. Подумай. Мне надо лишь одно — чтобы тебе было хорошо. Если в твоем мире снова найдется место для меня, я опять стану самым счастливым человеком на земле. Я опять почувствую себя королем.

С любовью, Том".

Я дал письмо Элизабет. Когда она прочитала его, я увидел в ее глазах слезы. Она попыталась смахнуть их пальцами, но, увидев, что я смотрю, отвернулась.

— Что с вами?

— Мне их так жалко.

— Вы же вроде не одобряли Тома.

— Да, он не пара Лорел. Он устроен просто, а она сложно.

— Такое сочетание бывает плодотворным...

— Наверное, но это не тот случай. Он думает, что, если переехать в другой дом или сменить работу, все наладится.

— Он упорный человек. Я и не подозревал это. Если бы я проявил в свое время хотя бы половину его упорства, я бы не развелся с моей женой.

Она вдруг бросила на меня взгляд, не вязавшийся с ее слезами, и он пронзил меня, будто лазерный луч. У меня чуть сильнее забилось сердце, и я подумал, не оплакивает ли она заодно и свою судьбу.

Элизабет перевернула письмо.

— Тут что-то написано. Это почерк Лорел.

Элизабет стала читать вслух:

— Ты прелесть, и я люблю тебя. Я всегда любила тебя. И никого другого. И я вернусь. И мы купим другой дом — или квартиру, если дом будет нам не по карману. А может, заведем и ребенка. Но ты должен дать мне время, Том.