— Даже я уже совершеннолетняя, — добродушно напомнила ей Лидия.

Однако она поднялась наверх и решительно задернула занавески, чтобы не было искушения разглядывать местность по ту сторону луга. Да и зачем смотреть? По земле стелится легкий туман, и Аврора в ее воздушном сером платье растает в нем, как привидение. Будет казаться, что Филип шагает один.

«Не твое дело», — сказала она себе. Но, раздеваясь перед зеркалом, она осмотрела себя пристальным оценивающим взглядом. Если бы она была мужчиной, что бы она (то есть не она, а он) подумала при виде этой фигуры — длинные тонкие конечности, груди маленькие, возле ключиц небольшие ямочки, лицо продолговатое, выражающее тревогу, глаза (какого же они все-таки цвета?) напоминают зеленое стекло, волосы совершенно прямые, но густые и мягкие, в общем, не такие уж плохие, если их как следует вымыть шампунем и причесать щеткой. Честное, полное интереса к окружающему, совершенно заурядное лицо — бесстрастно думала она, хотя ее отражение в потемневшем от старости зеркале выражало любопытство и ожидание; вот сейчас, именно в данный момент, она пробудится к жизни.

«Ты, — сказала она ждущему чего-то лицу, плававшему на матовой поверхности зеркала, — никогда не слетишь как на крыльях по лестнице в сером шифоне, но можешь попробовать эффектные цвета — огненно-красный, изумрудно-зеленый. Ведь в конце-то концов на свете есть и другие мужчины, не одни месье Бертраны, эти любители пощупать и полапать…

И не одни странные, загадочные мужчины с ленивыми, но все замечающими глазами, только что возвратившиеся из джунглей и с каких-то горных вершин. Есть на свете и симпатичные биржевые маклеры, и юристы-«стряпчие», и мастера рекламы, и художники по интерьеру, и поэты, и крестьяне. Наступит день, когда один из них скажет, что больше всего на свете он любит глаза, похожие на зеленое стекло, и длинную шею с изящными ямочками возле ключиц».

Забравшись в постель, Лидия выключила свет и, лежа в темноте, с улыбкой воображала дом своей мечты и людей, которые будут в нем жить. Она почти позабыла про туманы, заволакивающие деревенский луг, и про Аврору в ее дымчато-сером платье.

В результате все они только утром поняли, что Аврора домой не пришла. За завтраком Миллисент снисходительно сказала:

— Пусть поспит. Если она отдохнет по-настоящему, от нее будет гораздо больше прока при составлении списков. Вчера я так и не смогла ничего вразумительного от нее добиться. Она знай повторяла одно: «Дай нам пожениться. Это единственное, чего я хочу», — как будто мы ей мешаем! Но сегодня все будет по-другому. После десяти я только поднимусь на цыпочках наверх и посмотрю, готова ли она выпить хотя бы чашечку кофе, а после этого мы уже сможем заняться делом. Вы куда, Джефри?

— В сад.

— Слишком далеко не ходите. Нам, вероятно, понадобится ваша помощь. И твоя тоже, Лидия. Просто слов нет, чтобы выразить, до чего все это волнующе!

Однако волнение Миллисент приобрело совершенно иной характер, когда она обнаружила, что постель Авроры пуста и несмята.

Она тихонько вскрикнула, а потом приглушенным заговорщическим голосом позвала Лидию:

— Роднуша! Иди сюда. Ш-ш-ш! Нам надо скрыть это от Молли, но посмотри сама: Аврора домой не вернулась.

Лидия стояла в дверях Аврориной спальни и смотрела на кровать, прибранный вид которой особенно бросался в глаза на фоне царившего вокруг хаоса — открытых чемоданов и разбросанных вещей. Подвенечное платье все еще висело на спинке стула, остальные предметы одежды, которые Аврора вчера показывала Лидии, лежали в разных местах — прозрачный пеньюар, новые туфли, груда чистейшего, ни разу не надеванного белья, огненно-красное платье для коктейлей.