— И что в результате этого разъяснится?

— Кое-что. По крайней мере я так думаю. Если он стоит пять тысяч фунтов, мы будем твердо знать, что Авророй руководят чисто меркантильные соображения. Но если цена ему всего лишь пять фунтов, — а мне это кажется куда более вероятным, — останется только одно объяснение: ценность его связана с очень глубокими чувствами. Скажите откровенно — по-вашему, это так?

— Фермуар представляет «сентиментальную ценность» как подарок от этого надутого индюка Арманда? — недоверчиво спросила Лидия.

— Значит, вам понятна моя мысль?

Лидия медленно покачала головой:

— Я знаю наверняка только одно: ему не хотелось, чтобы я завтра поехала с ним за город.

— Не одному ему не хотелось.

— И вам тоже?! — удивленно воскликнула Лидия.

— Да благослови вас Господь за ваше доброе сердце, дорогая Лидия, но вы уже достаточно сделали для вашей бездомной старухи, и нечего дальше впутываться в действия сомнительного «стряпчего».

— Вы считаете его сомнительным?

— А вы сами не заметили, что он дает немножко слишком гладкие объяснения чему угодно? Все у него сходится тютелька в тютельку — как в разгаданном ребусе. Правда, за исключением Авроры. Даже при самом богатом воображении представить их любовниками немыслимо. Одинаково любовное отношение у обоих разве что к золотым фермуарам…

— Филип, не говорите глупости! Аврора действительно ведь не раз упоминала об Арманде и его тетушках. Вы сами слышали его имя от нее. Во всем этом, по правде говоря, нет решительно ничего неожиданного. Да и вообще на что ему могла понадобиться нищая старуха вроде мисс Уилберфорс? К тому же я уверена, что он не согласился бы захватить меня, если бы Бландины не было в его загородном доме. Вы как считаете?

Филип поднял одну бровь:

— Ладно. Будь по-вашему. Арманд — симпатичный толстенький филантроп, и мисс Уилберфорс везут пожить на старости лет в полном комфорте. В конце концов нам-то какое дело до этого! Мы же не хотим уподобляться Джун Берч и совать всюду свой нос. Скукотища смертная! Пойду посмотрю расписание поездов.

— Чего ради? — Лидия чувствовала себя какой-то тупицей — все время она плетется на шаг позади Филипа.

— Хочу узнать, каким поездом вы вернетесь, и смотрите, — серьезно добавил он, — обязательно возвращайтесь этим поездом!

X

Филип постучал по стойке портье в отеле. Из конторы, помещавшейся позади, вышла пожилая женщина:

— Доброе утро, сэр. Могу я чем-нибудь вам помочь?

Вид у нее был удручающе респектабельный, как, впрочем, и у всего заведения. Безликое, комфортабельное, выставляющее напоказ свою благовоспитанность и наводящее гнетущую тоску.

— Надеюсь, можете, — сказал Филип. — Я долго был за границей, только что вернулся в Лондон и разыскиваю одну свою престарелую родственницу. Ваш отель — последний ее адрес, какой у меня имеется. Не могли бы вы что-нибудь о ней сообщить? Миссис Пакстон. Миссис Бландина Пакстон.

— Ах, сэр, я очень сожалею, но вы чуточку опоздали. Она выехала отсюда. Когда же это было? Дайте вспомнить. В общем, всего несколько недель назад. Если хотите, я могу найти для вас точную дату. Она ведь жила здесь много лет.

Филип надлежащим образом выразил свое разочарование:

— Ах ты, жалость какая! Вот невезение! А вы не можете мне сказать, куда она уехала?

— Нет, не могу, сэр. Как-то смутно мне вспоминается, что вроде бы в Борнмут. Ее увез отсюда племянник. Во всяком случае, я решила, что это был племянник, потому что он называл ее тетей.