|
Если Илмиора символизировала собой Закон, то Вздыхающая пустыня, безусловно, являла нечто близкое к полному торжеству окончательного Хаоса. Жители Танелорна не служили ни Хаосу, ни Закону, они решили не участвовать в космической борьбе, непрерывно продолжавшейся между Владыками Высших Миров. В Танелорне не было ни руководителей, ни руководимых, граждане Танелорна жили в согласии друг с другом, хотя многие, перед тем как обосноваться здесь, были великими воинами. Одним из самых почитаемых граждан Танелорна, к которому часто приходили за советом другие, был Ракхир. Это сейчас он вел аскетический образ жизни, а раньше был непримиримым воином-жрецом из Фума, где его прозвали Красным Лучником, потому что он был искуснейшим стрелком и одевался в красное. Его мастерство и одеяния остались такими, как были прежде, но с тех пор, как он поселился в Танелорне, желание сражаться оставило его.
Вблизи низкой западной стены города посреди лужайки, поросшей дикими цветами, стоял двухэтажный дом. Он был сложен из розового и желтого мрамора и, в отличие от большинства домов Танелорна, имел высокую, заостренную крышу. Это был дом Ракхира, и сейчас Ракхир сидел перед ним на простой деревянной скамье и смотрел, как его гость мерит лужайку шагами. Гостем был его старый друг – гонимый роком альбинос, владыка Мелнибонэ. На Элрике была простая белая рубашка и штаны из плотного черного шелка. Лентой того же черного шелка была повязана и грива его молочно-белых волос, откинутых за спину. Малиновые глаза альбиноса были опущены, и, шагая взад-вперед по лужайке, он ни разу не поднял взгляд на Ракхира. Ракхир не желал вторгаться в воспоминания Элрика, но ему тяжело было смотреть на друга, когда тот пребывал в таком состоянии. Он надеялся, что альбинос найдет покой в Танелорне, забудет здесь о призраках и сомнениях, которые не дают ему покоя, но, казалось, даже Танелорн не может принести Элрику успокоения. Наконец Ракхир прервал молчание: – Ты уже месяц как в Танелорне, мой друг, но прошлое никак не отпускает тебя. Элрик поднял взор, на его губах мелькнула едва заметная улыбка. – Да, не отпускает. Прости меня, Ракхир. Я плохой гость. – Что занимает твои мысли? – Ничего конкретного. Мне кажется, что я среди всего этого покоя никак не могу забыться. Только насилие помогает мне рассеять мое мрачное настроение. Я не рожден для жизни в Танелорне, Ракхир. – Но насилие – или, возможно, его последствия – в свою очередь порождает мрачное настроение. Разве нет? – Верно. С этим мне и приходится постоянно жить. С этим я живу со дня уничтожения Имррира, а может быть, жил и раньше. – Такие мысли, видимо, известны всем людям, – сказал Ракхир. – В той или иной мере. – Да… размышления о том, какова цель твоего существования и каков смысл этой цели, если тебе все же удалось ее обнаружить. – В Танелорне эти вопросы кажутся мне бессмысленными, – сказал ему Ракхир. – Я надеялся, что и тебе удастся выбросить их из головы. Так ты собираешься остаться в Танелорне? – У меня нет никаких других планов. Я все еще хочу отомстить Телебу К’аарне, но я понятия не имею, где он находится. Но вы с Мунгламом утверждаете, что он сам рано или поздно непременно отыщет меня. Я помню, что ты, когда только нашел Танелорн, предлагал мне приехать сюда с Симорил и забыть Мелнибонэ. Жаль, что я не послушался тебя тогда, потому что теперь я жил бы в мире и мертвое лицо Симорил не преследовало бы меня по ночам. – Ты говорил об этой волшебнице, которая похожа на Симорил… – Мишелла? Та, которую называют Императрицей Рассвета? Впервые я увидел ее, когда она спала, а когда мы расстались, то спал уже я. Мы служили друг другу, чтобы достичь общей цели. |
