А стеклянный шарик так и остался на столешнице.

«Забыла, должно быть, — подумала Мари, убирая хрупкую вещицу в сумку. — Дети!»

Несмотря на очевидность объяснения, полной уверенности в нем не было. Слишком уж странный ребенок!

Но времени размышлять об этом у девушки не осталось — Виктор и художница добрались до ее столика, и она поднялась им навстречу.

— Добрый вечер, — художница первой протянула ей руку. — Мистер Кроули рассказал мне, почему вы ищете меня. Я Одри!

— Мари Жиро, — представилась она. Пожимать руку кому-то было непривычно и казалось мужским жестом, но не отказываться же! — Можно просто Мари.

— И просто Виктор, — добавил мужчина. — Мы ведь на отдыхе!

— Спасибо за разрешение, мне так проще, — широко улыбнулась Одри. — Вы не подумайте, что я деревенщина какая-то! Просто иногда так докучают все эти «госпожа» и «господин»! Как будто все друг другу чужие!

Такое простодушие было непривычно, однако художнице оно очень шло. Вокруг нее словно облако солнечной энергии распространялось, передававшееся всем окружающим.

— У вас чудесные картины, — признала Мари.

— Вам нравится? — просияла рыжеволосая девушка. — Я очень рада! Уж и не помню, чьей идеей была эта выставка, но помню, что сильно сомневалась по этому поводу. Кто захочет смотреть картины на отдыхе? Да еще и размещение в церкви! Я же не иконы пишу!

— Но там есть ангел.

— Это все равно не икона. Все, что вы видели на моих картинах… Не знаю, как объяснить… Попробую так: это то, что и как я думаю. То, что происходит у меня на душе — а я отдаю людям.

— Тогда у вас очень светлая душа, — заметил Виктор. — Большой талант!

— Так приятно слышать! Я еще думаю, заниматься этим серьезно или нет… Никто, кроме меня не хочет: ни родители, ни муж. Говорят, что несолидное это дело. Да я и сама понимаю, что несолидное. Но ведь так хочется! Они словно рождаются внутри меня и просятся наружу — жить своей жизнью!

Одри не старалась казаться более загадочной и мистической, чем есть на самом деле — а многие известные Мари художники занимались подобным «построением биографии». Одри просто жила этим. Но все же что-то она явно недоговаривала. В глубине зеленых глаз постоянно оставалась темная тень — легкая, едва уловимая.

«Должно быть, переживает, что родственники против ее увлечения, — решила Мари. — Что еще ее может расстраивать?»

— Вы давно в Бокор Хилле?

— Я… да, довольно давно, — ответила художница. — Уже и не вспомню, сколько именно! Здесь время совершенно по-другому проходит! Но это и хорошо. Вы увидите, вам здесь понравится. Всем нравится! Даже уезжать не захотите!

— Да, мне уже подобное говорили…

— Это кто же? — изумился Виктор.

— Да совсем недавно… Пока я ждала вас, ко мне подошла маленькая девочка. Она не сказала, как ее зовут, похоже, ее родители не здесь.

— Маленькая? Такая вот малышка? — Одри рукой показала уровень от пола. — Все время бегает в пышных платьях?

— Да, она самая.

— Не видел, — сказал Виктор.

— А я видела, — пожала плечами художница. — И не раз, похоже, она действительно из тех, кто постоянно приезжает сюда. Хотя она, конечно, отшельница.

Утешало уже то, что Одри ее тоже видела.