А вот и совсем другая краска: смело и независимо, как с подчиненным, он говорит по телефону с командующим группой армий «Центр» генерал-фельдмаршалом фон Боком, «прерывает дерзко вышестоящего» и, «не дослушав, кладет трубку»

Он такой, он может, он и самому фюреру, если надо, правдой-маткой по сусалам врежет, к тому же набожен и чист не только телом, но и душою, помыслы его возвышенны и даже, дописывая боевой приказ, он произносит вслух: «Да поможет мне Бог».

Hа двенадцати журнальных страницах воссоздан образ — замечу, самый цельный из всех в романе — мудрого, гуманного, высоконравственного человека, правда, в мыслях и самооценках не страдающего скромностью, впрочем, возможно, это сделано для большей жизненной достоверности персонажа. Hеудивительно, что литературные критики из тусовочной группировки захлебывались от восторга, усмотрев в образе Гудериана одну из составляющих «нового видения войны» — мол, в Совдепии, при коммунистах, целых полвека гитлеровских генералов мазали исключительно черной краской, а они, оказывается, были славными, благородными, замечательными людьми, не менее культурными, воспитанными и милыми, чем, например, Шелленберг, Гиммлер, Борман, Мюллер, Кальтенбруннер в «Семнадцати мгновениях весны», сериале, положившем начало эстетизации нацистской формы и нацистской символики в СССР, в том числе и в России.

Возникает Гудериан и в статье Г. Владимова «Hовое следствие, приговор старый» («Знамя», 1994,№ 8), причем личность этого «могущественного человека» оказывается здесь еще более многогранной. Автор высказывает сожаление, что Гудериан не встретился и не взял себе в союзники генерала-перебежчика А. А. Власова. Оказывается, «у Гудериана была своя идея: как вывести Германию из войны: предполагалось открыть фронты американцам, англичанам и французам и все немецкие силы перебросить на Восточный фронт. Если уже была оговорена демаркационная линия, то силы коалиции, не встречая сопротивления, дошли бы до нее и остановились — давши Германии, оперативный простор для войны уже на одном лишь фронте!»

Вот как славненько было придумано, и о нас ведь не забыли! Гудериан во главе гитлеровского вермахта и генерал Власов с дивизиями РОА при невмешательстве США, Англии и Франции объединенными силами навалились бы на Россию — сколько бы еще унтерменшей, гомо советикус, этих восточных недочеловеков положили бы в землю!.. Минутку — а фюрер где же? Его куда дели? По убеждению Г. Владимова, Гудериан должен был и мог бы сказать своему вождю: «А вы, мой фюрер, предстанете перед международным трибуналом». Вот, оказывается, где собака была зарыта — «душа и гений блицкрига», носитель «прусских традиций» ко всему прочему был еще и антигитлеровцем, антифашистом и в Ставке фюрера находился, судя до статье, на задании чтобы, улучив момент, схватить шефа и водворить его на скамью подсудимых.

Кто же он был, Гейнц Гудериан, — в жизни, а не сочинительстве? Обратимся к фактам его биографии, которые остались за пределами романа и статьи Г. Владимова:

В ночь на 21 июля 1944 года, едва оправясь от покушения, Гитлер назначает «верноподданнейшего Гейнца» начальником генерального штаба сухопутных войск (ОКХ). В приказе по случаю вступления в должность Гудериан, очевидно, в силу своих «антифашистских» убеждений, писал: «Каждый офицер генерального штаба должен быть еще и национал-социалистским руководителем. И не только из-за знания тактики и стратегии, но и в силу своего отношения к политическим вопросам и активного участия в политическом воспитании молодых командиров в соответствии с принципами фюрера». Спустя трое суток — 24 июля — с благословения Гудериана в немецком вермахте, в основном беспартийном, воинское отдание чести было заменено нацистским приветствием с выбрасыванием руки — «Хайль Гитлер!».